Доказательство силы

Серьезный Сэм

Может быть, если бы я убил Куколдуна быстрее, кто-то из них и выжил бы… Да нет, бред, мне и так повезло.

Мы сидим и молчим. Свидание неожиданно стало грустным. Мы прижимаемся друг к другу как замёрзшие котята, пытающиеся согреться. Валя больше не плачет, но и не смеётся, только тянется ко мне.

К девяти Вале пора домой, и я провожаю её по освещённым фонарями улицам прямо до подъезда. Она разворачивается и коротко целует меня в губы.

— Слишком много грусти, милый ослик, — бормочу я, притягивая девушку к себе.

На

этот раз я целую её как следует. Потом ещё и ещё. В итоге у Вали звонит телефон.

— Отец, — виновато улыбается она и исчезает в подъезде.

Ну хоть улыбнулась на прощанье.

Мой дом на соседней улице, и я неторопливо шагаю по спальному району. Валя заразила меня своей печалью, а может, вытащила то, что было на душе. Так что теперь и мне грустно.

Перед глазами всплывают фрагменты вчерашнего дня — всё то, на что я не обратил внимание под адреналином. Чья-то оторванная выстрелом рука под перевёрнутой партой. Искорёженные тела под окном. Развороченная голова с выбитыми мозгами. Мёртвые лица и пустые стеклянные глаза повсюду.

Я блюю прямо в цветущую клумбу за символической оградкой.

Переел, наверное, или шаурма была плохая…

А молодая луна на безоблачном тёмном небе беспечно висела в окружении невидимых из города звёзд.

Глава 6. Ночь в приюте

Первое, что я сделал, когда зашёл домой — пронёс в свою комнату кроссовки. Чтобы было удобнее сбежать через час.

Родители меня, конечно, поругали за то, что шлялся весь день непонятно годе, но я, даже не соврав, рассказал им, что одноклассница моя была в печали и требовала утешения. В целом, их это устроило.

Пока отец и мама мыли посуду — они всегда делали это вместе — я открыл замок на входной двери и сдвинул цепочку. Всё, меня не услышат.

Теперь осталось дождаться, как они лягут спать, и тихонько пробраться на улицу.

Примерно в одиннадцать я осуществил свой план. В кровать под одеяло напихал свою одежду, придав ей вид спящего человека. На цыпочках с кроссовками в руках прокрался по коридору. Родители спали, сестрёнка сидела за ноутом в наушниках.

Дверь напоследок предательски скрипнула, и я оказался на лестничном пролёте. Надев кроссовки, я спустился по лестнице и вызвал такси. Хорошо бы вернутся часам к шести, но я не ставлю себе такую цель. Мало ли что может случиться.

Уже в такси скидываю геолокацию встречи Лиде и дожидаюсь от неё подтверждения. Можно было бы заехать за ней, но тогда она может узнать у таксиста, где я живу. Я не доверяю Лиде, и не понимаю, почему она доверяет мне.

Мы встречаемся на остановке в полуразрушенной промзоне в западной части города. На нас спортивные костюмы и спортивная обувь.

— Почему ты доверяешь мне, Лида? — спрашиваю сразу, в лоб.

— Интуиция, — отвечает она. — Ну или мне просто некому больше доверять.

Так себе отмазка.

— Какие у тебя способности?

Она

мнётся.

— Пока не скажешь, мы никуда не пойдём, — говорю ей.

— Малое исцеление, — отвечает блондинка.

Бесполезная в бою способность — одна?

— А ещё?

— У меня первый уровень, одна способность.

Малое исцеление? Зачем? Почему?

— Почему ты создала такую способность?

— Не создала, а выбрала из списка.

— Не беси меня, — говорю я излишне резко.

Я нервничаю. Вокруг темнота и не души. А вдруг засада? Вдруг, милая блондинка Лида обвела меня вокруг пальца и сейчас сработает её убийственная абилка. Или уже работает, понемногу вытягивая из меня жизнь.

Поневоле делаю шаг назад, и это не скрывается от неё.

— Она нужна была мне… — начинает Лида.

— Кратко! — прерываю я её, понимая, что меня ждёт долгая и наверняка слезливая история.

— У меня сын в коме. Какие-то придурки избили его год назад. Врачи говорят, что ничем не могут ему помочь. Он медленно умирает.

— Ты исцелила его? — спрашиваю.

— Нет, — расстроенно отвечает Лида. — Не помогло, вчера я пробовала целый день. Справка подсказала, что уровень способности слишком низок.

— Ты убила свою кошку в итоге?

— Нет.

— Где-то я слышал, что матери готовы на всё ради своих детей.

— Я готова пожертвовать собой, но не отнять чужую жизнь, — неожиданно твёрдо говорит она.

— И просишь постороннего нарезать несколько сотен зверьков для тебя.

Неловкая пауза — я попал в точку.

— Одна кошка ничего не изменит, — наконец, говорит она. — Я буду тебя помогать.

Куколдун отнял без малого две сотни жизней просто потому что за них давали опыт. Я убил его по той же самой причине. А женщина передо мной утверждает, что не может убить даже одну кошку ради исцеления сына.

Честно говоря, верилось с трудом. Однако, это было уже не важно. Она не врала — она сама запуталась. Жестокая игра поставила её перед невозможным выбором.

— Пойдём, осмотримся, — я быстрым шагом иду к старенькому бетонному забору. — Приют за этим забором?

— Да, они старую текстильную фабрику клетками заставили. И всё же, как мне тебя называть? — она идёт чуть позади.

— Ты знаешь как.

— Хозяин?

— Хозяин.

Вредный я.

— Сколько тебе лет?

— Уже можно.

Она хихикает совсем как девочка.

— Тихо! — командую я.

Вдоль забора к нам идёт непонятно как одетый субъект. Рядом с ним трусит здоровенная собака. В свете расположенного в конце улицы фонаря я вижу небритое и какое-то помятое лицо закоренелого алкоголика. Собачка тоже оказывается какой-то облезлой. Бомж с дворягой.

И всё бы ничего, вот только я вижу постепенно формирующиеся зелёные строчки:

Ипполит Макарьевич

Игрок