Доклад Юкио Мисимы императору
Шрифт:
– Я знаю это, профессор. – Юики окинул меня скептическим взглядом. – Именно потому я верю в них. А вы признаете веру?
– Человек, который не изучил классику, никогда не сможет выполнить такую задачу, как возрождение нации, – сказал я и осекся, чувствуя, что едва не выдал себя.
– Да? Но изучение классики привело вас к неверию, – возразил Юики.
– Я писатель, а писатель не должен ни во что верить. Юики засмеялся:
– И вы пытаетесь убедить меня в важности слов, в которые сами не верите?
Я предложил Юики сигарету. Он заколебался, не зная, следует ли ему брать ее. Может быть, курение тоже было запрещено в Корпусе?
– Ты
Мы закурили, и я налил два стакана виски. Юики взял свой с явной неохотой.
– Как бы ты назвал предмет, от которого мы только что с тобой прикурили? – спросил я, показывая зажженную спичку.
Юики с удивлением посмотрел на меня.
– Это спичка, – неуверенно промолвил он.
– Да, мы называем это спичками на западный лад. Но во время войны считалось непатриотичным называть спички спичками. Для обозначения этого предмета нам приказывали использовать выражение «каичу тондаси хицукеги» – «зажигающиеся палочки, которые достают из кармана»,
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Самое прямое. Если ты хочешь нравственно очиститься, называй спички спичками, как положено образованным людям.
– Вы, наверное, забыли, Мисима-сан, что вы больше не мой наставник, я отказался от ваших услуг еще три месяца назад. Ваши наставления мне не нужны.
– Мне жаль времени, потраченного на кретина.
Юики ухмыльнулся. Казалось, на его лице появилось две улыбки. Шрам на щеке походил на искривленные в усмешке губы. Юики снова громко запел, это был гимн Молодежного корпуса национальных мучеников.
Хотя мы – всего лишь простые честные парни,Мы любим Японию…О, позвольте нам пролить горькие слезы,Мы молимся за свою страну!Да, горячая кровь жжет нашу грудь,В нас кипит юный гнев!Слыша боевой клич: «Восстановим страну!»,Мы, юные патриоты, не можем сдержать слез…По-моему, ничего не могло быть абсурднее этих слов. Впрочем, нет, ошибаюсь. Еще более нелепым было то, что в душном гостиничном номере сидели двое голых мужчин и, обмахиваясь веерами, с отвращением смотрели друг на друга. В подобные моменты я всегда горько сожалел о том, что я гомосексуалист. Я чувствовал, что гомосексуализм – это некий довесок ко мне, нечто внешнее, а не внутреннее, мой враг. С юности я жил в его тени, подчиняясь его требованиям. Я хотел освободиться от цепей, которые приковали меня к прошлому. Хотел убить этого сверхчувствительного, болезненного подростка, который до сих пор продолжал пятнать грязью мою жизнь. Я не просил его вступать со мной в противоестественные дружеские отношения и помещать мою жизнь за скобку (изолировать ее, запирать среди больничных стен, где я ежедневно слышал собственный крик боли, когда мне меняли повязки, отдирая от ран словно фиолетовые, пропитанные гноем лепестки). Этот злокозненный подросток, которого я ненавидел и любил одновременно, потому что он был моей жизнью, обращал мои самые сокровенные
Юики прекратил петь и посмотрел на меня. Я тоже посмотрел на себя, вернее, на свой самый уродливый орган, обладающий собственной волей. Мой член, словно доисторический ящер, зашевелился и поднял свою лишенную глаз, как у ослепшего Циклопа, голову. Некоторое время мы смотрели на него, а потом весело рассмеялись над бесстыдным слепым инстинктом моего тела.
– Посмотрите па себя, – насмешливо сказал Юики. – Вы – всего лишь тряпичная кукла с большим членом.
– Ты никогда не жаловался, что он слишком велик для тебя.
Мои слова привели Юики в ярость. Он вскочил с места и бросился на меня. Я стремительно встал и, недолго думая, нанес ему сильный удар в лицо. Мои суставы хрустнули. Кровь хлынула из открывшейся раны Юики – удар пришелся по шраму. Сцепившись, мы упали на пол. Но вскоре оба утомились от бесплодной борьбы.
В комнате, освещенной висевшей в углу лампой, царила полутьма. Юики, стоя на коленях, как загипнотизированный, смотрел на свою капавшую на ковер кровь. Я поймал несколько темных бархатистых капель на ладонь. Восхищенный незнакомыми ощущениями, я поднес руку к носу и вдохнул аромат крови Юики, а потом лизнул ладонь языком, пробуя ее на вкус. Юики молча наблюдал за мной, судорожный вздох вырвался из его груди. Я поднес свою руку к его лицу, и он в точности повторил мой ритуал. Юики, словно томимая жаждой птица, прильнул к моей ладони. Затем на его глазах я намазал кровью свой член, который уже увеличился в размерах.
Чувствуя прилив энергии, я помог Юики подняться на кровать и повалил его на спину, а сам устроился на коленях между его ног. Затем задрал его согнутые в коленях ноги и сжал их под мышками, чувствуя, как напряглись икры Юики. Наклонившись над ним, я подсунул ладони ему под спину. Мой член уперся ему в анус, я хорошо видел перепачканное кровью лицо Юики, на котором блуждала загадочная улыбка, похожая на улыбку древнегреческого куроса. Он сунул пальцы мне в рот, раздвинув губы и зубы. Во рту у Юики пересохло, и он хотел увлажнить свои пальцы моей слюной, чтобы смазать ею мой член. Я стал медленно вводить член в анус Юики, чувствуя, как он все глубже погружается в мягкий кал. Наконец мой лобок коснулся напрягшихся ягодиц Юики.
Это была позиция наездника. Я всегда предпочитал такое – лицом к лицу с любовником – соитие. Однако Юики никогда прежде не разрешал мне таким образом соединяться с ним. Он настаивал на том, что я должен атаковать его проход со спины. Мне казалось, что он не хочет видеть выражение наслаждения на моем лице и не желает, чтобы я заметил, что совокупление доставляет ему удовольствие или причиняет боль.
– Почему ты никогда не позволял мне совокупляться с тобой подобным образом? – спросил я.
Юики поморщился, его взгляд ужаснул меня своей пустотой. Прежде чем ответить, он щелкнул языком по пересохшему нёбу.
– Почему? Потому что у тебя воняет изо рта, как из уборной.
И он снова сунул пальцы мне в рот и попытался добраться до язычка. Я задохнулся. Юики хотел вызвать у меня рвоту. Он хотел, чтобы я изрыгнул на него грязное содержимое моих гниющих больных кишок.
– Сильнее! Сильнее! – кричал Юики.
Я пытался побороть приступ тошноты и, чтобы сдержать подкатывающие к горлу из желудка рвотные массы, сильно укусил пальцы Юики.