Доклад Юкио Мисимы императору
Шрифт:
Надев очки, Азуса стал листать финансовые бумаги с исправлениями. Очень быстро он понял, что все это означает, и внимательно взглянул на меня. Отец и не подозревал, чем занимается его сын.
– Что это? Что это такое? – заглядывая ему через плечо, спросила Сидзуэ.
Казалось, эти бумаги с загадочными исправлениями расстроили ее больше, чем могло бы расстроить свидетельство о моей смерти.
– Успокойся, женщина, ты жужжишь, как назойливая муха! – воскликнул Азуса и выпустил струйку сигаретного дыма. – Дай мне немного
– Думай, сколько тебе будет угодно, – великодушно разрешил я.
– Давай перейдем в мой кабинет, – предложил отец и бросил Сидзуэ: – Наберись терпения. Сегодня утром мы решим эту проблему.
Помню, что, переступая порог кабинета Азусы, я думал: «Поскольку император – человек, у нас нет выбора, мы должны лишить себя всего человеческого. Это единственно правильный, исполненный трагического смысла курс развития общества».
– Я знаю, что ты не ладишь с начальником отдела Нисидой Акирой, – начал Азуса. – Еще не поздно исправить положение. Я пользуюсь влиянием в министерстве и мог бы решить твои проблемы, если ты намерен продолжать государственную службу.
– Я уже зашел слишком далеко. Я заявил Нисиде о том, что ухожу.
– И что он тебе сказал?
– Он сказал: «Клерк Хираока, ваше увольнение является при сложившихся обстоятельствах несвоевременным».
– Я отлично понимаю, что он хотел этим сказать. Но несмотря на сложившиеся обстоятельства, ты все же намерен уволиться?
– Да, это мое твердое решение.
– Какое безумие! – Азуса достал виски и впервые в жизни налил не только себе, но и мне.
Я стал его деловым партнером, и он не обращал внимания даже на мою грязную одежду.
– Я могу говорить с тобой искренне? – спросил я.
– Думаю, так будет лучше для нас обоих.
– Что именно ты считаешь безумием? То, что, уходя в отставку, я подвергаюсь риску? Или то, что увольнение является крахом моей блестящей карьеры?
– И то, и другое.
– Но давай предположим, что моя отставка ничем не угрожает мне и что, более того, мое начальство с радостью примет ее. И все это благодаря дневнику, в который я тайно вносил кое-какие бухгалтерские записи.
– Значит, ты позаботился о гарантиях своей безопасности? Хорошо. Но твой дневник, как ты его называешь, ни в коем случае не должен быть опубликован.
– Правильно. Я и не собираюсь публиковать его. Но могу показать эти записи заинтересованным лицам.
– Это твоя подружка посоветовала тебе придерживаться подобной тактики?
– Бывшая баронесса Омиёке? Конечно, нет. Она настроена против моего ухода из министерства.
– И она совершенно права. Но почему я должен помогать тебе и ломать твою карьеру?
– Потому что, как я уже сказал, моя отставка будет принята с радостью.
– Ты слишком полагаешься на важность и силу этих документов. Позволь мне еще раз взглянуть на них.
– Пожалуйста.
Выпив еще виски, Азуса полчаса внимательно читал
– Все понятно, – сказал он. – Тебя ввели в заблуждение.
– Ты хочешь сказать, эти документы ничего не стоят?
– Нет, я этого не утверждаю. Но начальник отдела Нисида явно действует в соответствии с особыми инструкциями.
– Не понимаю.
– Что здесь непонятного? – раздраженно спросил Азуса. К нему вновь вернулась его обычная самоуверенность. – Оставь досье у меня.
Я заколебался. Азуса бросил на меня сердитый взгляд:
– Ты что, не доверяешь мне?
– Конечно, доверяю.
– Надеюсь, ты не снял копию? – Азуса слабо улыбнулся. – Думаю, тебе нет никакой необходимости вести со мной нечестную игру, ведь я согласился с твоими намерениями.
– С намерениями стать писателем?
– Да, – со вздохом ответил он.
– Но почему ты изменил свою точку зрения?
– Потому что игра стоит свеч. – Азуса поднес к губам пустой стакан, не заметив, что в нем нет виски. – Обещай, нет, поклянись мне, что ты станешь лучшим писателем в этой стране.
– Я стану им, отец.
Азуса закрыл папку с документами.
– Ты можешь оставить их пока у меня? Я кивнул.
– Ты что-то говорил о баронессе? – вдруг вспомнил он.
– Я не собираюсь жениться, – промолвил я и тут же на всякий случай добавил: – По крайней мере, на ней.
Я увидел Сидзуэ в гостиной. Она зажигала ароматические палочки перед образом Будды, стоявшим на домашнем алтаре. Калана, синтоистская полка с изображениями божеств, в соответствии с директивами оккупационных властей была спрятана от постороннего взгляда.
Расстроенная Сидзуэ бросила на меня тревожный взгляд.
– Отец пошел навстречу моим желаниям, – сообщил я. Мне было интересно, как мать прореагирует на мои слова. – Ты можешь зажечь больше ароматических палочек в знак благодарности богам.
– Каким желаниям? – встревоженно спросила мать.
– Он разрешил мне заниматься литературным творчеством. Разве тебя это не радует?
– Радует, если ты будешь вести себя разумно. Я едва сдержался, чтобы не засмеяться.
– Не беспокойся, я больше никогда не обмолвлюсь о женитьбе, если ты тоже будешь молчать об этом.
Я проработал в Управлении банками всего лишь девять месяцев, с января по сентябрь 1948 года. Мне было двадцать три года, и я твердо решил заняться профессией, которая не гарантировала мне больших доходов. Внезапно меня осенило. «Какой же я дурак!» – подумал я, догадавшись о том, зачем Азусе понадобилось досье. Он хотел заключить со мной сделку! Я собирался обмануть Азусу, но он оказался более проницательным, чем я полагал. Он пошел мне на уступки, чтобы нейтрализовать меня и не дать мне бросить вызов ему или начальству. Он стремился к тому, чтобы я оказался перед ним в вечном неоплатном долгу.