Доктор Бладмани
Шрифт:
— Да нет, — возразил Гилл. — Я понимаю. У нас в Уэст-Марино то же самое. Приемниками занимаются только умельцы.
Обращаясь к Бонни, миссис Харди сказала:
— Стюарт говорит, будто вы здесь жили.
— Да, я некоторое время работала в радиационной лаборатории, — ответила Бонни. А потом университет направил меня в Ливермор. Но, конечно… — Она поколебалась. — Здесь все так изменилось. Сейчас Беркли просто не узнать. Пока ехали по городу, я не узнала почти ничего, кроме Сан-Пабло-авеню. Знаете все эти магазинчики — они выглядят совсем новыми.
— Так оно и есть, — подтвердил
— Зажгите лампу, — предложил Гилл. — При свете будет легче настраивать.
Бонни зажгла масляный светильник, про себя удивляясь, как это здесь, в относительно крупном городе, люди все еще зависят от такого примитивного осветительного прибора. Она-то была уверена, что уже давно восстановлено электроснабжение, во всяком случае частично. «А ведь в некоторых отношениях, — осознала она, — они отстали даже от Уэст-Марино. А если взять Болинас…»
— Ага, — вдруг произнес мистер Харди, прерывая поток ее мыслей. — Кажется, я его поймал. И это вовсе не музыка. — Он буквально сиял.
— Наконец-то, — обрадовалась миссис Харди. — Только бы ему стало получше. — Она тревожно стиснула руки.
Из динамика донесся такой знакомый, непринужденный дружелюбный голос:
— Эй, вы, ночные люди, там внизу подо мной. Как вы думаете, кто это говорит вам привет, привет, и еще раз привет, а? — Дэнджерфилд рассмеялся. — Верно, друзья, я снова на ногах, жив и здоров, и вам того же желаю. Как раз сейчас как бешеный нажимаю все эти разные кнопки, верчу ручки и все такое прочее. — В голосе его слышалась теплота, и у людей окружающих Бонни лица тоже посветлели, на них появились улыбки удовольствия от услышанного. В такт словам Дэнджерфилда люди медленно кивали.
— Слышали, что он сказал? — спросила Элла Харди. — Говорит, будто мол, ему получше. Да и по разговору слышно, что так оно и есть. Сразу ясно по голосу.
— Так-так-так, — протянул Дэнджерфилд. — А теперь, давайте посмотрим, какие у нас новости. Может, слышали о враге общества номер один, физика, которого мы все очень хорошо помним? Нашего старого приятеля доктора Блутгельда — или, может, лучше сказать доктора Смерть? Как бы то ни было, думаю, вы все уже знаете, что доктора Смерть с нами больше нет. Да-да, так оно и есть.
— Точно, ходили такие слухи, — взволнованно кивнул мистер Харди. — Один торговец, который прилетал сюда на аэростате из графства…
— Тссс! — прервала его Элла Харди, прислушиваясь.
— Уж поверьте мне, — продолжал Дэнджерфилд. — Некто в Северной Калифорнии разобрался с доктором С. Окончательно разобрался. И все мы сильно обязаны этому некто — обязаны по гроб жизни — поскольку, вы только представьте себе, друзья, этот некто — инвалид. И, тем не менее, ему удалось, то, что до сих пор не удавалось никому. — Теперь голос Дэнджерфилда был тверд и суров. Таким они его еще никогда не слышали. Слушатели недоуменно переглянулись. — Я говорю о Хоппи Харрингтоне, друзья мои. Как, разве вам не знакомо это имя? Очень жаль, поскольку, если бы не Хоппи, никого
Харди, нахмурившись и потирая подбородок, вопросительно взглянул на Эллу.
— Этот Хоппи Харрингтон, — продолжал Дэнджерфилд, — достал Доктора С на расстоянии в добрых четыре мили, причем запросто. Вам наверняка покажется невероятным, что человек может дотянуться до другого человека и разделаться с ним на расстоянии в четыре мили, верно, ведь, ребята? Ведь это оооооочень длинные руки, разве не так? Причем очень сильные руки, да? Ладно, тогда открою вам еще одну, еще более страшную тайну. — Голос стал доверительным, он упал едва ли не до задушевного полушепота. — У Хоппи вообще нет ни рук, ни ног. — Тут Дэнджерфилд замолчал.
Бонни негромко заметила:
— Эндрю, скажи, это же он, да?
Обернувшись к ней, Гилл ответил:
— Конечно, дорогая. Думаю, да.
— О ком вы? — спросил Стюарт Маккончи.
Тут снова зазвучал голос из динамика. Теперь он был гораздо спокойней, но, в то же время, и куда более мрачней. Он стал ледяным и каким-то пустым. — Была сделана попытка отблагодарить мистера Харрингтона за подвиг. Правда, не слишком щедро. Пригоршня сигарет и несколько бутылок паршивого виски — если это вообще можно назвать «благодарностью». Ну, и еще несколько сбивчивых фраз, произнесенных дешевым местным политиканом. Вот и все — и это в благодарность человеку, который спас всех нас. Думаю, они решили…
Элла Харди заметила:
— Нет, это не Дэнджерфилд.
Обращаясь к Гиллу и Бонни, мистер Харди спросил:
— Кто это? Скажите же?
Бонни ответила:
— Это — Хоппи. — Гилл согласно кивнул.
— Неужели он там, — спросил Стюарт. — На спутнике?
— Не знаю, — ответила Бонни. Да и какое это имело значение? — Он взял его под свой контроль — вот что важно. «А мы-то думали, будто, уехав в Беркли, избавимся от всех проблем, — подумала она. — И что избавимся от Хоппи». — Впрочем, это меня ничуть не удивляет, — сказала она вслух. — Он готовился к этому очень давно.
— Впрочем, хватит об этом, — уже значительно более веселым тоном заявил голос из приемника. — Вы еще услышите о человеке, спасшем всех нас — я буду держать вас в курсе… старина Уолт никогда ничего не забывает. Ладно, а теперь давайте послушаем музыку. Как вы насчет настоящего кантри на пятиструнном банджо, а, ребята? Самое настоящее старинное американское кантри… «На ферме Пенни» в исполнении Пита Сигера, величайшего из исполнителей народных песен.
Последовала пауза, а потом из динамика полились звуки симфонической музыки.
Бонни задумчиво заметила:
— Видно, у Хоппи получилось не все. Остались какие-то цепи, которые он пока не контролирует.
Симфоническая музыка внезапно оборвалась. Снова наступила тишина, а потом в эфир полетело что-то, воспроизведенное на повышенной скорости. Писк и чириканье продолжались недолго и почти сразу прекратились. Бонни невольно улыбнулась. После этого, наконец, раздались звуки пятиструнного банджо.
Тяжело нынче в деревне,
Тяжело на ферме Пенни.