Доктор Данилов на кафедре
Шрифт:
— Сидит в приемном, ждет. Я не счел нужным тащить ее сюда…
— И правильно, — одобрила Гридина. — Передайте ей, пожалуйста, что в течение получаса ее госпитализируют. Народ как с ума посходил, на ровном месте проблемы создают себе и людям!
Данилов подумал, что неприятности создаются с одной, вполне обоснованной целью — повысить личное благосостояние. Иначе кому они нужны, эти проблемы? Сунь Терехова пару-тройку тысяч заведующей лор-отделением, давно бы уже в палате лежала. На лучшем месте, возле окна. Своих, тех, кто отстегнул, положено класть на самые хорошие места.
— Еще раз спасибо, Владимир Александрович, я завтра про вас на конференции
— Может, не надо? — усомнился Данилов. — Пустяки же. Обычная рутина…
— Надо! Рутина, которая может обернуться жалобой, это что-то другое! — строго сказала Гридина и сняла трубку с одного из трех телефонов, стоящих на столе справа от нее.
Данилов шел по переходу и тихонечко напевал:
«Здесь женщины ищут, но находят лишь старость, Здесь мерилом работы считают усталость, Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи, Здесь первые на последних похожи, И не меньше последних устали, быть может…» [28]28
«Наутилус Помпилиус», «Скованные одной цепью», слова И. Кормильцева.
Первоначальный вариант песни нравился Данилову куда больше новой версии из фильма про стиляг. Дело, скорее всего, было не столько в тексте, сколько в самом «Наутилусе», любимой группе детства и юности.
Гридина пообещала госпитализировать Терехову в течение получаса, но, видимо, гнев ее был настолько силен, что процесс ускорился в разы. В коридоре приемного отделения Данилов нашел не только «кандидатку в пациентки», но и саму Викторию Андреевну. Строгая заведующая лор-отделением переминалась с ноги на ногу возле Тереховой и что-то ей говорила. Увидев Данилова, ковыляющего на «своих троих», Виктория Андреевна устремилась навстречу ему так ретиво, что Данилову захотелось посторониться, чтобы его не сбили с ног (Виктория Андреевна весила раза в полтора больше). Ничего, обошлось, в двух шагах от Данилова заведующая остановилась и громко, на весь коридор, укорила:
— Ну, разве ж так можно, а?! Ушли и документы с собой забрали! Задерживаете госпитализацию.
Данилов настолько опешил, что на время потерял дар речи и не смог ничего возразить. Отдал Труфановой документы, показал Тереховой оттопыренный большой палец, давая понять, что все в порядке, развернулся и заспешил к выходу.
Голова давно уже перестала болеть, и выходить на улицу не было никакой необходимости, но надо было, как сейчас выражаются, «завершить гештальт», довести намеченное до конца. Хотя бы из принципа.
В тесном тамбуре между двумя дверями, наружной и внутренней, Данилова нагнала Терехова. Выскочила вперед и встала перед Даниловым, вынуждая его остановиться.
— Спасибо вам! — проникновенно сказала она. — И извините, ради бога. Столько времени вы со мной потеряли, а я еще вам нахамила…
— Когда? — удивился Данилов. — Не помню такого?
— Ну, когда сказала, что все медики… Я, на самом деле, так не думаю, это я сгоряча. А можно узнать ваше имя и должность?
Утром Данилов счел свой халат грязноватым и надел новый, а бейджик прицепить забыл, он так и остался на старом.
— Зовут меня Владимир Александрович, — ответил он. — А фамилия и должность у меня самые обычные, можно
— А все-таки? Я хочу благодарность вам написать. В Министерство!
— Не надо, — улыбнулся Данилов. — Я же ничего особенного не совершил. Да и вообще ничего не сделал.
— Ольга Константиновна, вы скоро?! — донеслось из коридора. — Мы госпитализируемся или нет?
Терехова поспешила на зов, оставив Данилова в покое.
«Все-таки и от Виктории Андреевны бывает польза», — подумал Данилов и наконец-то вышел на улицу — в больничный двор. Улица сразу же поприветствовала его порывом холодного ветра.
— Здесь мерилом работы считают усталость! — сказал ветру Данилов. — Один-один.
Это был сегодняшний счет. Сделал доброе дело — нажил одного врага. Все по-честному.
Навстречу шли две женщины, по виду — явно старшие медсестры. И по разговору.
— Ты представляешь, девки видели зреющий абсцесс и даже не почесались! Кололи вокруг, а врачу никто не сказал. «Мы, — говорят, — думали, что больная сообщила, ее же попа». А больная — умственно отсталая, натуральная дебилка, что она может сказать?
— Вообще-то на такие вещи должен первым обращать внимание врач.
— Соня, ты о чем? Когда пульмонологи попы рассматривали? Ну разве что если больная молодая и красивая, а доктор — мужчина. Или — наоборот.
— Если больной — мужчина, а врач молодая и красивая?
— У тебя, Соня, я смотрю, сегодня хорошее настроение. А у меня не очень.
— Не завидуй, Вера, сегодня у тебя проблемы, завтра — у меня…
— Кто сказал, что я завидую? Я, может, сочувствую…
«Что есть сочувствие, как не высшая форма зависти?» — вдруг подумал Данилов и усмехнулся — лезет в голову всякий бред. Хотя философы или психологи из этого, наверное, смогут выжать несколько диссертаций. Они любят парадоксы.
Глава седьмая
Витальное слово
— Согласно правилам клинические ординаторы несут лечебную нагрузку в объеме половинной нагрузки врача…
— Но не двойной!
— Где вы видели двойную нагрузку, Сергей Сергеевич?
— Давайте посчитаем…
— Не будем, зачем зря воду в ступе толочь?!
— Почему? Например, в прошлом месяце я отдежурил шесть суток, хотя по правилам, которые вы, Андрей Евгеньевич, поминаете через слово, ординаторы в течение месяца должны отдежурить одно суточное или два полусуточных дежурства. Одно, а не шесть!
— Интересно, как вы собираетесь научиться специальности без дежурств? Специфика работы анестезиолога-реаниматолога… — Кулешов оборвал фразу на половине, вздохнул, показывая, сколь горько ему общаться с такими несознательными людьми, как Грачевский. — С вами все ясно, Сергей Сергеевич, вы намерены просто отбыть на кафедре два года. Но учтите, что статус «целевика» еще не гарантия успешного завершения ординатуры. У нас были случаи, когда ординаторы заваливали итоговый экзамен…
Клинические ординаторы так же, как и студенты, сдают зачеты или экзамены по своей основной специальности и по некоторым смежным предметам. Кроме того, они дважды в год отчитываются на кафедре о своих достижениях, а на втором году обучения пишут две обзорные работы по специальности. В конце второго года обучения клинических ординаторов ждет главный и последний экзамен — итоговый квалификационный. При желании на нем можно завалить любого, не мытьем, так катаньем. Да и на промежуточных экзаменах тоже нетрудно. Заваленный экзамен можно пересдать в течение месяца, дается одна попытка. В противном случае отчисляешься из ординатуры.