Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!
Шрифт:
Очередь моментально успокоилась.
— Спасибо за понимание, — поблагодарила медсестра и захлопнула дверь.
«Строго у них, не побалуешь», — подумал Данилов.
— Владимир Александрович, а что, вы не спешите праздновать окончание первой рабочей недели? — спросила Лиза, только что вышедшая в коридор.
— Да что там праздновать? — удивился Данилов. — Три дня всего проработал.
— Все равно! — Лиза заперла дверь на ключ и обернулась к Данилову: – Это были самые спокойные ваши денечки. Со следующей недели народ попрет косяком…
—
— Можно подумать, что сегодня нам было скучно! — фыркнула Лиза и ушла не прощаясь, давая тем самым понять, что Данилов еще не заслужил прощения или заслужил, но не полностью.
На первом этаже Данилов встретил Пахомцеву.
— Слышала про вашу холеру, — сказала она. — Спасибо, что не опозорили поликлинику, как этот разгильдяй Гвоздицкий!
— Мне поставили пятерку, ему, насколько я понимаю, двойку, так что средняя оценка по поликлинике четверка с минусом, — улыбнулся Данилов. — Можно жить!
— Администрацию не удовлетворяют четверки с минусом! — возразила Пахомцева. — Нам нужны пятерки. Вы вот человек новый и не знаете, что в прежние времена наша поликлиника считалась лучшей поликлиникой Волгоградского района! Эту высокую репутацию нельзя терять! Нельзя ронять планку!
«Интересно, а тогда тоже говорили: «Мария Сергеевна просит всех заткнуться!» или такая простота в общении персонала и пациентов возникла уже в наше время?» – подумал Данилов.
С высокой планки Пахомцева перескочила на пользу вегетарианства, но развить эту тему не успела, потому что в кармане ее халата зазвонил телефон. Данилов мысленно поблагодарил своего спасителя и поспешил уйти.
Если физиотерапия за время учебы понравилась ему окончательно, то поликлиника не понравилась с самого начала. Данилов не видел в этом ничего страшного, в последнее время он вообще ни в чем не видел страшного. Поликлинику он рассматривал всего лишь как место для накопления опыта, не более того, а опыта здесь можно было набраться неплохо.
— Какой-то неприятный у нас физиотерапевт, — сказала Пахомцева главной медсестре, когда та на своей «шкоде» подбрасывала ее до метро. — Чувствуется, что с большим гонором, а я так не люблю высокомерных людей.
— У каждого свои тараканы, Таня, — вне поликлиники Пахомцева и Баринова обращались друг к другу без церемоний – по именам и на «ты». — Мне этот Данилов нравится. Он хоть толковый и ответственный, вон вчера из второго отделения ему не до конца ясный случай направили, так он обратил внимание, проконсультировал больного у Маняки и за руку привел его к Ткаченко. А другой бы и внимания не обратил…
— Это он себя показать хочет, — скривилась Пахомцева. — Нет в нем смирения, одна гордыня. А от таких людей все проблемы.
— Мне кажется, что ты многого хочешь…
— Разве я многого хочу? До пенсии спокойно доработать да дочери хорошего мужа наконец найти?
— Сколько я себя помню, ты его все ищешь…
— Что делать, одни
— Тебе?
— Ну, не совсем мне, а Шишовой…
— А, насчет этого я в курсе. Ничего, бывает.
— Знаешь что, дорогуша?! — взвилась Пахомцева. — Такие вот «ничего» чреваты последствиями! Странно, что ты перестала это понимать! К сотрудникам мэрии надо относиться с особой предупредительностью, мало ли чего! Шепнет такая вот недовольная кому-то там на ушко – и пойдем мы с тобой на участок! Ты же помнишь, наверное, как слетел Пробойников?
Пробойников был главным врачом сто восьмой больницы, что называется – человеком на своем месте. Больница и ее главный врач были на хорошем счету в департаменте. До тех пор, пока однажды в приемном покое не оказался один из приближенных московского мэра, которого угораздило попасть в аварию прямо напротив больницы.
Сотрудники приемного отделения быстро оказали пострадавшему помощь, но не проявили при этом должного уважения. Кто-то даже позволил себе высказывания в стиле: «побыстрей пошевеливайся!» Ну не привыкли люди обслуживать сливки общества, что тут поделать?
Двумя днями позже Пробойников сдал дела новому главному врачу и улегся в кардиологию, переживать случившееся.
— Помню, как не помнить, — он теперь в Люберецкой городской больнице приемником заведует.
— Да ну! — не поверила Пахомцева. — Вот уж венец карьеры!
— Это не венец, а пипец карьеры, — хмыкнула Баринова. — А что ему оставалось делать – в пятьдесят два года дома сидеть? Так он же еще пенсию не выслужил.
— Вот видишь, как бывает, — тон Пахомцевой стал назидательным. — А ты говоришь… Такой вот Данилов отколет номер, а мы все пострадаем.
— Ну так поговори с ним, — предложила Баринова.
— Я говорила, только он меня не понял, — Пахомцева вздохнула. — Не поворачивай, я немного пешком пройдусь.
— Как скажешь, — Баринова остановила машину у кромки тротуара. — Давай, Тань, до завтра. А с Даниловым поговори еще раз, поспокойнее. Ты небось налетела на него в своей манере, вот он тебя и не понял.
— Понял, очень хорошо понял, только признаваться не захотел, — сказала Пахомцева, выбираясь из салона на тротуар. — Спасибо, что подвезла.
Сложившееся у нее мнение о новом физиотерапевте пересмотру не подлежало. Самолюбивый наглец, одержимый гордыней, не заслуживал ни понимания, ни снисхождения. От него надлежало избавиться как можно скорее, в конце концов это без зама по консультативно-экспертной работе поликлиника работать не может, а без физиотерапевта – запросто.
До этого Пахомцевой попадались правильные физиотерапевты – тихие женщины, преимущественно – предпенсионного и пенсионного возраста. Они не вмешивались в чужую работу и никому не создавали проблем, а просто назначали процедуры и вели положенную документацию.