Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место
Шрифт:
«Я бы лучше датчиком забил», — подумал Данилов. Ненависть ненавистью, а профессиональный долг, как бы выспренно это ни звучало — это профессиональный долг. Или не делай, или делай как надо. Да и потом — жена не тумбочка, сама решает, с кем и где ей жить.
Данилов представил, как некий субъект (почему-то как две капли воды похожий на актера Владимира Машкова) сначала соблазняет Елену, а потом обращается к нему за медицинской помощью. Ясно, что не за обезболиванием родов… Например, вызывает «скорую помощь» для купирования приступа бронхиальной астмы.
«Полечил бы,
— Половина поликлиники осуждала неэтичный поступок доктора Овечкина, а другая половина — одобряла. Я, честно говоря, так и не определилась с оценкой, потому что хорошо относилась к Юрке и очень ему сочувствовала. Кстати говоря, на новом месте, в ведомственной медсанчасти, Юрка встретил новую любовь — молодую и красивую женщину, врача-невропатолога. Вскоре они поженились, сейчас у них уже двое детей.
Искусный лекарь усыпил больную, Рассек без боли чрево, заглянул, Младенцу он головку повернул И бережно извлек его оттуда, — Никто не видывал такого чуда! То мальчик был, но был он силачом, Могуч сложеньем и красив лицом. Дивились все его слоновой стати: Никто не слышал о таком дитяти! На суши усыпленная вином, Спала царевна безмятежным сном, Не слышала, как рану ей зашили, И снадобьем от боли излечили… [1]1
Фирдоуси. «Шах-наме». Перевод Владимира Васильевича Державина.
Самодельный плакат с цитатой из «Шах-наме» попался Данилову на глаза в ординаторской отделения обсервации.
Строки накрепко врезались в память — Фирдоуси описал все так точно, словно сам занимался акушерским ремеслом.
— Владимир Александрович! Ваша мама просила срочно ей перезвонить.
Анна Сергеевна нарочно держала дверь своего кабинетика открытой, чтобы не пропустить возвращающегося с операции Данилова. Ответственная женщина. Понимает, что без серьезной причины никого не станут экстренно разыскивать по служебному телефону.
Мобильник Данилов всегда оставлял в ординаторской — какой смысл таскать его за собой по роддому? Все равно ни в операционной, ни в родзале, ни в блоке реанимации отвечать на звонки не станешь. Хорошая картина — делает врач спинномозговую пункцию, и в этот момент раздается трель звонка. Врач просит пациентку «посидеть не двигаясь пару минут» и начинает разговор с невидимым собеседником… Анекдот.
— Что случилось? — Данилов притормозил в коридоре, но в кабинет
— Что-то со здоровьем, насколько я могла догадаться. В подробности меня не посвятили.
— Спасибо!
Данилов поручил прооперированную пациентку заботам сестер, а сам уединился в пустой ординаторской, достал из сумки мобильный (что-то и впрямь серьезное — шесть вызовов от матери за час) и нажал одну из клавиш.
Светлана Викторовна ответила сразу же, наверное в ожидании звонка держала телефон в руке.
— Володя, здравствуй. — Говорила она внятно, но тише обычного и как бы через силу. — Наконец-то…
— Здравствуй! Что случилось?
— Ох, — глубокий вздох свидетельствовал о том, что ничего хорошего не случилось, — сердце у меня прихватило.
— Неужели? — не поверил Данилов.
Мать никогда не жаловалась на сердце. Она вообще не любила, как сама выражалась, «смаковать свои болячки».
— Прихватило… Сначала тяжесть в груди была, а теперь слабость и ноги словно ватные. Голова кружится, в ушах шумит. Наверное, это конец…
— Погоди с концом, давай-ка я сейчас вызову тебе бригаду…
Долго разговаривать по телефону не было ни времени, ни желания. Тяжесть в груди, внезапная слабость и головокружение позволяли заподозрить свежий инфаркт миокарда.
— Я без тебя никуда не поеду, — заупрямилась мать. — И не настаивай. Я вообще-то просто хотела проконсультироваться…
Уговаривать по телефону тоже было бесполезно.
Рабочий день закончился полчаса назад. Данилов передал пациентку с диабетом дежурным врачам, в пять минут оформил историю родов и поспешил к матери.
Тонированная «девятка» с пожилым водителем восточной наружности тормознула сразу же, стоило Данилову поднять руку.
— В Карачарово. Сто пятьдесят.
Цену Данилов всегда называл сам и сразу. Так было проще и выгоднее. Сейчас бы он поехал и за двести пятьдесят, но водитель не стал торговаться, согласно мотнул полуседой головой и, как только Данилов захлопнул дверцу, сорвался с места.
— Первый? — поинтересовался водитель, останавливаясь на светофоре.
— Что — первый? — не понял Данилов.
— Ребенок первый? — Водитель сверкнул золотыми зубами. — Или второй? Вы же в роддоме были, да?
— Я там работаю, — ответил Данилов.
— Ай, здорово! — простодушно восхитился водитель…… — И денег много, и женщин вокруг много. Как в раю!
Данилову было не до возражений. Он нашарил в кармане куртки ключи от родного дома, которые таскал с собой постоянно, и облегченно вздохнул — матери не придется подниматься для того, чтобы открыть ему дверь.
Светлана Викторовна лежала в своей кровати. Увидев сына, она попыталась привстать, но не смогла.
— Не надо лишней активности! — строго сказал Данилов. — Все любезности потом. Сначала дело. Рассказывай, что случилось.
— Возилась на кухне, вдруг стало тяжело дышать, домыла посуду — чувствую, что стало еще хуже. Короче — еле до кровати добралась. Немного оклемалась — и стала тебе звонить…
Бледность кожных покровов, частый пульс, зрачки в порядке, конечности немного холодны на ощупь.