Доктор Кто: сказания Трензалора (сборник)
Шрифт:
– Давай, Фергин! – крикнул он, вбежав в ворота.
Несколько человек кинулись к Доктору, чтобы не позволить ему упасть, а Фергин захлопнул ворота. Таския немедленно бросилась вперед с огромной тяжелой цепью, которую продела через створки, и повернула ключ в большом висячем замке.
Перикл Торп, возглавлявший толпу детей, с яростным шипением ринулся на ворота и попытался надавить на них, но отлетел и упал на землю.
Доктор, хромая, подошел к воротам. Секунду он и Перикл смотрели друг на друга сквозь прутья решетки.
Затем Доктор заговорил:
– Теперь, Мара, послушай меня. Угрозы – не лучшее средство при общении со мной,
Перикл моргнул желтыми змеиными глазами:
– В чем подвох?
– Никакого подвоха нет. Мы просто поболтаем. Но не вмешивай в это детей. Отправь их обратно в школу. Я хочу поговорить с шарманщиком, а не с его мартышкой.
Мальчик смотрел не мигая, пока Мара обдумывал предложение. Наконец он сказал:
– Хорошо. Но помни, Доктор, дети в моей власти. Я в любой момент могу приказать им разорвать друг друга на части.
Доктор прищурился.
– Десять минут, – повторил он.
А затем, не сказав больше ни слова, развернулся и захромал прочь.
Доктор стоял на снегу, похоже, не замечая снега, падавшего на его плечи и волосы. В домах по обе стороны улицы было тихо, лишь мягкий янтарный свет мерцал кое-где в окнах. Доктор казался спокойным. Его поза не выражала ни страх, ни решимость, только терпение, словно он мог вечно вот так стоять и ждать. Ему вспомнились строки старого стихотворения:
«…полуночную тишь потревожить не смеет даже юркая мышь…» [2] .
Но что-то все же ее потревожило. Во вьюжной белой темноте на другом конце улицы мелькнула красная вспышка.
Мара приближался.
Он передвигался на двух ногах, но все равно казалось, что он выползает из тьмы. Теперь он выглядел более змееподобным, чем тогда, в сарае, но при этом все еще был похож на человека. Это было хорошо, поскольку означало, что он не успел окончательно воплотиться и его связь с этим миром пока не окрепла. Мара посмотрел на Доктора; его глаза сверкали, как желтые фонари, тонкий черный язык трепетал. Красная чешуя Мары, казалось, пульсировала, змеиный капюшон вздымался парусом.
2
Клемент Мур. «Рождество на пороге, или Визит Санта-Клауса». Пер. с англ. О. Литвиновой.
– Здравствуй, Мара, – сказал Доктор будничным тоном.
Мара обошел его, будто желая рассмотреть со всех сторон, – движения были плавными, как в танце. Доктор стоял на месте, глядя прямо перед собой.
Когда существо описало полный круг и они снова оказались лицом к лицу, Мара спросил:
– Ты все еще не боишься меня, Доктор?
Доктор пожал плечами:
– К сожалению, нет. Прости. Страх испытывают лишь те, кому есть что терять.
Мара, казалось, удивился:
– Неужели ты и впрямь так устал от жизни?
– Я видел будущее, – Доктор поморщился. – Оно погибнет в огне.
– Восхитительно, – прошипел Мара. Его тон изменился, почти потеряв игривость. – У тебя есть что мне предложить?
Доктор кивнул:
– Да. Последний шанс. Убирайся с этой планеты, возвращайся туда, откуда пришел, и я тебя не уничтожу.
Мара закинул голову и расхохотался:
– Какая жалость. Я надеялся на что-нибудь посущественнее.
– Такова
Внезапно Мара бросился вперед, распахнув пасть и обнажив клыки. Доктор по-прежнему был неподвижен. Когда они оказались почти нос к носу, Мара остановился, заглянув ему в глаза, и прошипел:
– Тебе не победить в этой битве, Доктор. Если ты не произнесешь свое имя добровольно, я заставлю тебя. Все эти люди принадлежат мне. Я могу проникнуть в их сны, управлять ими. А вскоре я проникну и в твои сны тоже. Заползу в твое сознание, найду там твое имя… и грядет хаос.
Доктор закатил глаза.
– Да-да, это я уже слышал. Скука, скука! – он вытянул палец и ткнул Мару в чешуйчатую грудь. – Если ты все равно собираешься это сделать, то почему бы не прямо сейчас? Почему не покончить со всем сразу? Хочешь, я сам отвечу на свой вопрос? Потому что ты не можешь этого сделать. Ты слишком слаб. Тебе даже не удалось проникнуть в умы половины тех ничтожных людей, верно? Ты застрял между светом и тьмой, между молотом и наковальней.
Мара отступил, уязвленный его словами:
– Мы становимся сильнее, Доктор. Скоро ничто не сможет помешать нам.
– Скоро, скоро, скоро. Что ж, может быть… У меня нет времени ждать так долго.
– У тебя нет выбора. Нас нельзя уничтожить. Мы – внутри.
– Не вы одни.
Мара прищурился:
– Что это значит?
Вместо ответа Доктор поднял руку и, указывая за спину Мары, описал пальцем круг:
– Знаешь, что это? Снежная ферма. Она создает дополнительный снег и рассеивает его по другим поселениям планеты. Люди любят снег. Ты когда-нибудь лепил снеговика, Мара? Играл в снежки? Ловил снежинку ртом и чувствовал, как она тает?
– Это бессмысленно, – насмешливо сказал Мара.
Доктор усмехнулся в ответ:
– Бессмысленно! Верно. Вы всегда это говорите. Вы, одержимые властью тираны, желающие лишь завоевывать и уничтожать. Любая мелочь, любое веселье для вас бессмысленно. Но знаешь, что? Готов поспорить, Джален Феллвуд думает иначе.
Казалось, эти слова на миг задели Мару.
– Джален Феллвуд мертв.
– Строго говоря, да, – согласился Доктор, повысив голос. – Однако он все еще здесь, не так ли? Внутри тебя? Какова бы ни была темная сила, которой он служил много веков назад, благодаря ей крошечная частичка Феллвуда выжила. В ловушке, в этих старых костях. Маленький кипящий комок ненависти. Ведь именно так ты и попал сюда, верно? Именно к нему ты и прицепился – подобное притягивает подобное. Возможно, Джален Феллвуд и мертв, но он все еще твоя основа. Твое бьющееся сердце. – На миг он замолк, а затем, понизив голос, сказал: – Твоя ахиллесова пята.
Было ясно, что Мара испуган. Он попятился, его желтые глаза забегали, словно в ожидании нападения.
Доктор шагнул вперед, продолжая говорить, укрепляя свое положение:
– Знаешь, что сделали люди Рождества, похоронив Феллвуда в лесу? Они засыпали землю солью, чтобы дух Феллвуда не мог вернуться и отомстить. Соль. Такая простая вещь. Такая безобидная. И все же она остановила Феллвуда и то зло, что управляло им изнутри. Из-за соли они веками пролежали в земле, в ловушке. А знаешь, почему Феллвуд не смог выбраться? Потому что он верил. Верил, что соль имеет силу и что она его уничтожит…