Доктор Торндайк. Красный отпечаток большого пальца
Шрифт:
– Конечно нет, моя дорогая, – ответила миссис Хорнби и собралась говорить дальше, но мисс Гибсон встала и сообщила, что должна немедленно идти по делу. Я тоже встал, чтобы попрощаться, и она предложила:
– Если вы идете в том же направлении, что я, доктор Джервис, мы могли бы в дороге договориться о времени посещения.
Я немедленно согласился, и через несколько секунд мы вместе вышли из дома. Миссис Хорнби бессмысленно улыбалась нам из открытой двери.
– Вам подойдет восемь часов? – спросила мисс Гибсон, когда мы пошли по улице.
–
Мисс Гибсон рассмеялась, смех у нее был приятный и музыкальный.
– Да, – согласилась она, – дорогая миссис Хорнби немного рассеяна, и ей трудно придерживаться одной темы, но вы должны быть снисходительны к ее небольшим недостаткам; вы были бы благодарны, если бы она отнеслась к вам так же щедро и ласково, как ко мне.
– Я уже благодарен, – признался я. – Некоторая рассеянность в речи и в мыслях вполне простительны для женщины ее возраста.
Мисс Гибсон поблагодарила меня за эти очень правильные чувства, и какое-то время мы шли молча. Но вот она несколько неожиданно повернулась ко мне и с очень искренним выражением произнесла:
– Я хочу задать вам вопрос, доктор Джервис, и прошу простить меня, если я попрошу ради меня слегка отказаться от вашей профессиональной сдержанности. Я хочу, чтобы вы сказали мне, есть ли у доктора Торндайка хоть какая-то надежда спасти бедного Рюбена от угрожающей ему страшной опасности.
Вопрос определенный и точный, и мне потребовалось какое-то время, чтобы обдумать ответ.
– Я хотел бы, – наконец ответил я, – ответить вам, насколько позволяет мой долг перед коллегой, но знаю так мало, что вряд ли стоит говорить. Однако, не нарушая ничьей доверенности, могу сказать: доктор Торндайк принял это и дело работает над ним, но он не сделал бы ни того, ни другого, если бы считал дело безнадежным.
– Это очень обнадеживающая точка зрения, – улыбнулась девушка, – которая, однако, уже приходила мне в голову. Могу ли я спросить, дало ли вам что-нибудь посещение Скотланд-Ярда? О, пожалуйста, не считайте меня навязчивой: я просто беспокоюсь и тревожусь.
– Я могу очень мало сказать о результатах этого посещения, но мне кажется, доктор Торндайк доволен своей утренней работой. Он точно узнал некоторые факты, хотя я понятия не имею, какова их природа, и, как только мы пришли домой, он неожиданно захотел осмотреть тсамбограф.
– Спасибо, доктор Джервис, – благодарно сказала мисс Гибсон. – Вы подбодрили меня сильней, чем я могу выразить, и я больше не буду вас расспрашивать. Вы уверены, что я не увела вас с нужного направления?
– Вовсе нет, – поспешно ответил я. – На самом деле я хотел немного поговорить с вами, когда вы принесете тсамбограф, поэтому мы сможем совместить бизнес с удовольствием, если вы позволите мне проводить вас.
Она слегка иронически поклонилась и спросила:
– Короче говоря, я могу предположить, что из меня будут выкачивать что-то?
–
– Понятно, – задумчиво сказала мисс Гибсон. – Допустим, я или кто-то другой расскажем о чем-то, в чем проявляется его характер. Это подействовало бы на ваше отношение к нему?
– Только в том, – ответил я, – что мы должны были бы убедиться в справедливости этих сведений и выяснить их происхождение.
– Думаю, так всегда следует поступать, – произнесла она по-прежнему в глубокой задумчивости, что побудило меня задать вопрос:
– Разрешите спросить, говорил ли вам кто-нибудь что-то неблагоприятное о Рюбене?
Она некоторое время помолчала, прежде чем ответить, продолжая задумчиво смотреть в землю. Наконец с некоторыми колебаниями заговорила:
– Это мелочь и не имеет никакого отношения к делу. Но мне это доставило большие неприятности и на какое-то время привело к возникновению барьера между Рюбеном и мной, хотя раньше мы были очень близкими друзьями. И я винила себя за то, что это изменило – возможно, несправедливо – мое мнение о нем. Я расскажу вам, хотя думаю, вы сочтете меня очень глупой.
Вы должны знать, что с мы Рюбеном до шести месяцев назад проводили вместе много времени, хотя поймите: мы только друзья. Но ведь мы почти как родственники, так что в этом ничего не было. Рюбен изучает древнее и средневековое искусство, которое меня тоже интересует, поэтому мы вместе посещали музеи и галереи и получали большое удовольствие, сравнивая свои впечатления.
Примерно шесть месяцев назад Уолтер отвел меня в сторону и спросил, есть ли какое-то взаимопонимание между Рюбеном и мной. Мне этот вопрос показался бестактным, но я ответила ему правду: что мы с Рюбеном друзья и ничего больше.
– В таком случае, – сказал он, выглядя очень серьезным, – советую вам не видеться с ним так часто.
– Почему? – естественно, спросила я.
– Потому, – ответил Уолтер, – что Рюбен бессовестный дурак. Он болтал с друзьями в клубе и сказал, что молодая леди со средствами и положением охотится за ним, но что он, будучи благородным философом, борется с искушением, которое не преодолел бы обычный смертный, и не реагирует на ее лесть и финансовую притягательность. Я только намекаю для вашей пользы, – продолжал он, – и надеюсь, дальше это не распространится. Не нужно сердиться на Рюбена. Лучшие молодые люди часто ведут себя как ослы. И я уверен, что его слова преувеличили в передаче; но я решил, что лучше вас предупредить.