Доктор время, или Раз и навсегда
Шрифт:
— Это вы обо мне? Ну, спасибо. Я рада слышать такие слова. Мои уши давно не слышали комплементов.
— Не может быть, не верю, что в ***нске мужское население ослепло.
— Дело не в их слепоте, а в моем нежелании слышать. Сегодня — хочу! — улыбаясь обворожительной улыбкой, сказала Лита.
Подойдя к дому, они увидели стоящую на крыльце Елену Васильевну. Она держала за руку маленького Жорку. Еще издали, увидев Ивана с Литой, Стеблова прижала пальцы к губам, стараясь унять дрожь. До самого момента, когда Иван остановился перед нею, она не могла поверить в то, что все происходит на самом деле.
— Ну,
Лита взяла малыша за руку, давая возможность его крестной спуститься к Ивану. Через мгновение та уже плакала, уткнувшись ему в грудь. Время от времени она поднимала мокрое лицо, поглаживала плечи Ивана, ласково прикасалась к его лицу и что-то тихо говорила.
— Ванечка, какой же ты стал. И говоришь будто с акцентом, но все равно родной, — всхлипывала Стеблова. Он был на две головы выше прижавшейся к нему женщины и широк в плечах. Рядом с ним Елена Васильевна стала казаться маленькой, беспомощной. — Я уж думала, что и не увижу тебя никогда. Довелось, слава Богу. Услышал он мои молитвы. И цветы мои любимые ты не забыл. Спасибо, милый.
— Все будет хорошо, — улыбался Мартов, тронутый проявлением такой нежности. Он поглаживал Стеблову по спине, поглядывая в сторону Литы и Жорки. В малыше он сразу увидел Георгия Мартова в миниатюре. Иван был настолько поражен этим, казалось бы, естественным обстоятельством, что с трудом воспринимал сказанное Еленой Васильевной. Он не мог прервать излияния женщины, чувствуя, что хочет поскорее прикоснуться к внимательно наблюдающему за ним мальчику.
— Ну, знакомься дальше, Ванечка, — освобождая его от своих объятий, произнесла Стеблова. — Вот мой крестник, наш любимец, Жорочка.
Иван поднялся на несколько ступенек и присел перед малышом, цепко державшим руку мамы. Кто из них троих волновался больше, сказать было трудно. Жорка огромными глазами смотрел на незнакомца, который даже в такой позе был намного выше его. Загорелое мужское лицо приветливо улыбалось. Жорка со всей силы шлепнул ладошкой о раскрытую большую ладонь.
— Здравствуй, братишка. Вот это по-мужски, молодчина, — сжимая маленькие пальчики малыша, сказал Иван. Потом придвинулся чуть ближе, погладил волосики ребенка. Они были такие мягкие, шелковистые, приятные. — Как тебя зовут?
Мальчик молчал, поглядывая то на Стеблову, то на маму. Лита поспешила ему на помощь. Присела и, поцеловав, тихонько прошептала:
— Скажи, как тебя зовут, ты ведь знаешь, миленький.
— Золька, — улыбнулся малыш, старательно выговорив свое имя. Это получилось так потешно, но Иван сдержал смех.
— Жорка? — сжимая расплывающиеся в улыбке губы, переспросил Мартов. — Замечательно. А я — Иван.
— Ван, — повторил мальчик, дотрагиваясь до лица Ивана кончиками пальцев.
— Держи, это тебе. — Из пакета он достал машину. Шикарный «мерседес» серебристого цвета сразу приковал внимание мальчика. Это была коллекционная машинка, выполненная в точном соответствии с действующей моделью. Жорка, словно понимая, что это игрушка не для песка, стал дергать маму за руку, показывая, что надо идти в дом. — Парню надо освоить новый автомобиль. Наверное, он хочет приступить немедленно. А эти журналы об автомобилях он
— Вы с кем договариваетесь? — спросила Лита.
— Наверное, с обоими.
— А проверять как будете?
— На слово не поверю, и не рассчитывайте. — Мартов так многозначительно посмотрел на Литу, что та смутилась и быстро перевела тему разговора.
— Сейчас я отведу Жорку в столовую, там уже стоит его манеж. Он будет играть рядом, пока мы потрапезничаем. Пойдете со мной или хотите посекретничать?
— Какие у нас могут быть секреты? — произнес Иван негромко.
— Только один — не выдавать меню! — нарочито строго произнесла Стеблова.
— Обижаете, — засмеялся Мартов. — Запах чебуреков я почувствовал, как только подошел поближе к двери.
— Это означает, что у нас стала плохо работать вытяжка, — растерялась Елена Васильевна.
— Нет, это означает, что я догадался, чем вы хотите меня удивить — и только, — засмеялся Иван. — Как, я попал в точку?
— В десятку, — согласилась Стеблова. — Пойдем, дорогой. Или хочешь немного походить по дому?
— Это теперь не мой дом, так что я ступаю на ту территорию, на которую меня приглашают, — заметил Мартов.
Лита услышала последнюю фразу Ивана.
— Я с удовольствием проведу вас по дому. Хотите? — спросила она.
— Твоя комната давно стала моей, — сказала Стеблова. — Я мало что в ней поменяла, даже после ремонта пыталась сохранить кое-что. Не знаю, зачем я это делала. Скучала… Даже твои теннисные ракетки долго висели на стене, напротив моей кровати. Я не так давно убрала их. Каждодневное воспоминание о тебе, Миле становилось болезненным.
— Давайте не будем совершать экскурсий в прошлое, хорошо? — попросил Иван, обращаясь к обеим женщинам. — Все разговоры только о настоящем и планах на будущее. Так нам будет легче. Ведь не все поступки в жизни можно объяснить, тем более — оправдать. Меньше всего сегодня мне бы хотелось оправдываться.
— Пожелание гостя — закон, — сказала Лита. — Мы согласимся, правда, Елена Васильевна?
— Безусловно, — поддержала та хозяйку.
— Теперь выбор снова за вами, — обратилась к Ивану Аэлита. — К столу?
— Конечно. Где можно вымыть руки?
Лита не успела ответить, как к ним подошел Пал Палыч. Вероятно, он только что закончил свою работу и, запыхавшись, остановился пред Иваном.
— Здравствуйте, Иван Георгиевич. Не смог удержаться, чтобы не подойти.
— Здравствуйте, — протягивая руку, ответил Мартов. — Вы все такой же: соломенная шляпа, борода, загорелое лицо. Вы не меняетесь, Пал Палыч.
— Спасибо. Меняется в лучшую сторону только мое хозяйство, стараюсь, Аэлита Владимировна не даст соврать.
— Ну, что вы такое говорите, Палыч? Вы — самый лучший садовник. Я еще покажу Ивану Георгиевичу ваш розарий, лужайки. Это потрясающе.
— Вот и славно, хозяюшка. — Старик зачмокал губами, сдерживая подступающие слезы. — Повидал вас и будет. Поеду я домой, до свидания.
— Рад был увидеться, — улыбаясь, сказал Иван. Пал Палыч медленно побрел к сторожевому домику, где обычно хранил садовый инвентарь и одежду. Все смотрели ему вслед.