Доктор. Заново

Афанасьев Семён

— Так… Фермеры прямо к тебе в управу идут? Или у себя в районах в районные налоговые?

— Снизу вверх. Вначале — в район. Потом — когда там ничего не решается — ко мне. Сегодня вот двенадцать заявлений.

— Вот козлы… — не сдерживается Бахтин. — Ты же понимаешь, к чему намёк?

— Я тебе потому и звоню. Это — не просто намёк. Один майор с авиаполка, сейчас на пенсии, заходил, он теперь фермер. Лично знакомы. Ему в Сельском Хозяйстве открыто в лоб сказали: или тысяч на бочку, или подтверждение он будет ждать аккурат до закрытия бюджета

этого года. Я со своими говорил — там в Сельском Хозяйстве чуть не ежегодный план: какой процент дотаций на сельское хозяйство должен вернуться обратно наличными. Вот теперь ты мне скажи, что делаем.

— У меня есть моё впечатление. И мой вариант решения. Ты скажи сперва, что думаешь?

— Олег, мне — если по должности, то вообще по шарабану. Я могу строго по закону послать этих фермеров, и буду прав. Это если по букве закона. Но они ж банкротиться по осени начнут. Если говорить с точки зрения времени, мне их проще послать, чем разбираться. Ты же понимаешь, что на то и расчёт?

— Да… Судя по всему, раньше так оно и работало. Твой предшественник в хитросплетения не вникал. Если проще отказать, да ещё и по закону — так и делал. Итог какой?

— Понятно какой… Теперь дай совет, как за эту дурацкую галочку в ЛОТОСЕ и топором не махать, и вопрос решить.

— Есть установленные Законом сроки рассмотрения Сельским Хозяйством заявлений сельхоз производителей?

— Да. До 25 дней по таким вопросам.

— У «фермеров» есть ответы от СельХоза?

— Нет, на них просто забили и никто не отвечает.

— Ну тогда в ЛОТОСЕ пиши мне заявление от своей налоговой. Так и так, в связи с систематическим несоблюдением установленных Законодательством сроков прохождения рабочей документации в Министерстве Сельского Хозяйства, в такой-то период на такую-то сумму «подвисло» столько-то обязательств в госбюджет и столько-то незаконного обременения частных фермерских хозяйств.

— Уже ваяю, дальше? — чуть издалека доносится голос собеседника. Слышно, что он поставил телефон на громкую связь и что-то быстро выстукивает по клавиатуре. — Заяву на тебя лично?

— Так точно. Только поставь две галочки: напротив моего имени и напротив должности. Цифры можешь вообще от балды в десять раз завысить.

— Та-а-ак… мину-у-уту… Набрал.

— Регистрационный системой присвоен?

— Да.

— Отправляй мне, по регистрационному номеру в реестре исходящих поставь в копию Концелярию МинСельХоза.

— Упс…Не додумался. Что дальше?

— Дальше — два варианта. Первый: фермеры прямо сегодня начнут получать свои подтверждения, а ты — галочки в ЛОТОСЕ напротив каждого заявления. Второй вариант: если за 24 часа ничего не меняется, я, в соответствие с кое-чем, сегодня неафишируемым, завтра с утра отправляю туда, кого надо. И в установленном порядке задаём вопросы по вымогательству взяток на госслужбе. Начальников управлений, думаю, прикроем сразу. Чтоб стимулировать точное выполнение правил теми, кто пониже. Как минимум, на два-три месяца на период следствия.

— Ничего себе, —

в трубке раздаётся свист собеседника.

— Да ты ж у нас до жопы военный. Ты ж не в курсе, в декабре начальника ВетКомитета Хасанова закрыли. За это самое. Я лично. Уж как его родня и просила, и угрожать пытались… Если до них не доходит по-хорошему — будем объяснять иначе.

— Бах, спасибо! Один идиотский вопрос. А раньше почему так не делали? Ну, там, три года назад? Мне майор-авиатор говорит, давно так всё шло.

— Раньше Министр Сельского Хозяйства был вице-премьером. И сам знаешь, чьим человеком. А сейчас «Папа» предложил всем апеллировать не к родственным и дружеским связям, в том числе к нему лично, а к Закону. Который…

— «…один для всех». Помню, понял. Бах, а ты не боишься? Ладно, это я не сдержался, любопытно, можешь не отвечать.

— Как раз отвечу. Лёлик, я боюсь, что мой сын будет через двадцать лет не мясо на экспорт выращивать, а униженно лбом у таких мудаков об паркет стучать. Такую вот галочку вымаливая… А меня уже не будет.

— Ладно, понял, пардон, что в личное попал. О, Бах, ты видишь?!

— Что вижу? — несколько рассеянно отвечает Бахтин. — Лёлик, извини, мне тут тоже есть малость что делать.

— Вот я тебе отправил в ЛОТОСЕ три две минуты тому — уже две «галки» зажглись от МинСельхоза!. Из двенадцати за сегодня! Бах, как так-то?! Канцелярия МинСельхоза — потом профильное управление или комитет, или ветеринарка, или растениеводство, тоже канцелярия — потом начальнику службы — потом исполнителю — потом обратно вверх! По этой же цепочке! Бах, как это можно успеть за две минуты?! Всю цепочку туда — обратно?!

— Это ты не у меня спрашивай. Я ж тебе говорил… Лёлик, удачи. Если каких «галок» не появится за сегодня — маячь.

— Ок, в 18.00 наберу, если надо будет.

— Нет! Лёлик, в ЛОТОСЕ! В ЛОТОСЕ отпишешь! Официально отправишь! МинСельхоз — в копию! Потом звони…

— Принял. До связи.

— Пока.

Уже несколько часов сижу с Шаматовым, вернее, в соседнем кабинете за стеклом. После каждой пациентки, Шаматов подробно мне поясняет, что за случай, особенности, его действия, его выводы. Патологий нет. Во время очередного «окна» между посетительницами, спрашиваю:

— Али Шафетович, а зачем они к Вам валят таким косяком? Ведь нет же оснований, если все здоровы?

— Ну, плановые обследования положены, — смеётся Шаматов, — но вообще — в точку. Вопрос чисто психологии. Сейчас одну вещь расскажу — только никому дальше не транслируй.

— Я — могила. Спасибо заранее, — улыбаюсь в ответ.

— В акушерстве вообще любят, когда к ним на работу поступает мужчина. Женщины в период беременности очень сильно всё ощущают на уровне инстинктов, и наличие здорового крепкого самца действует успокаивающе. На моём месте, любой мужчина крепкого плотного телосложения, с низким голосом, чувством юмора и профессиональными навыками будет пользоваться успехом у беременных, — улыбается Шаматов. — Что категорически не отменяет профессиональности нашего подхода и твоих новооткрывшихся талантов! Помощь по списку инфекций — это неоценимо! В хорошем смысле! Правда, не обессудь, не буду очаровываться, пока лично не увижу.