Доктора вызывали? или Трудовые будни попаданки
Шрифт:
Интересно, в этом мире сейчас есть попаданцы? Или я — единственная? И правда ли, что подобные мне приносят только беды? Если все здесь в это верят, надо быть крайне осторожной и не выдать себя.
От Лика я узнала, что он осиротел, когда был совсем крохой. Родителей унесла лихорадка, которая была особенно свирепой в тот год.
— Уж не знаю, как я выжил. Чудо какое-то, не иначе, — мальчик взъерошил и без того торчащие волосы. — И потом столько раз помереть мог: с крыши падал, ногу ломал, однажды свинья чуть не затоптала, вчера едва
— Ты невероятно везуч, Лик. Но все-таки себя надо беречь и быть внимательным. — Ага, везуч. Как будто охраняет кто-то.
А что? Возможно, так и есть. Много ли я знаю об этой их магии? Но обязательно это выясню.
Следующая деревенька, лежащая у нас на пути, называлась Подлесной. От Лика я узнала, что многие местные работают на лесопилке, кто-то уходит в поле на целый день, поэтому улицы сегодня были пустынны. Я даже расстроилась: вряд ли в этой дыре можно найти сносный транспорт или попросить кого-то подбросить нас до столицы.
Проходя мимо невзрачного, похожего на все остальные, домишки, я услышала надрывный детский плач и остановилась. Слишком часто слышала эти звуки, чтобы их с чем-то спутать.
— Ты чего? — Лик уставился на меня недоуменно.
— Там ребенок плачет.
— Ну да. И что? — он все еще не понимал, что меня так взволновало. — Дети часто плачут, ты ведь знаешь, Аннис.
Конечно, знаю. Но слишком уж отчаянный крик стоит, малыш никак не унимается.
— Давай узнаем, что случилось. Вдруг нужна помощь? Обычно интуиция меня не обманывает.
Я зашагала к дому, Лик обреченно поплелся следом. Дверь была подоткнута палкой, я убрала ее и осторожно прошла внутрь.
— Хозяева! Есть кто дома?
Я резко оборвала себя, потому что в углу на полу заметила ребенка, на вид ему было месяцев семь-восемь. Совершенно один, с перемазанным кашей лицом, он сидел и горько рыдал.
Плач был единственным звуком, что нарушал тишину. Где же родители? Родственники?
Присев возле малыша на корточки, я осторожно взяла его на руки.
Несколько секунд ребенок удивленно смотрел на меня круглыми голубыми глазами, потом рот его раскрылся в немом крике, и от последовавшего громкого визга у меня завибрировали барабанные перепонки. Иногда, осматривая чужих детей, я недоумевала, как такое маленькое тельце может воспроизводить настолько громкие звуки?
Помню, на лекции нам рассказывали, что для взрослого человека детский плач является самым раздражающим звуком. Так задумано природой для выживания с древнейших времен, чтобы привлекать к себе внимание, и малыша можно было найти, даже если он затерялся в густых джунглях. Подозреваю, что маленькие доисторические человечки своими воплями могли распугать и стаю саблезубых тигров.
Я бормотала успокаивающие слова, покачивая ребенка — это оказался мальчик. Но он впал в истерику и успокаиваться не желал. Лик с беспомощным видом топтался рядом, потом не выдержал
— Ну-ну, тише, мой хороший. Что же ты так кричишь? Может, у тебя что-то болит? Или…
Я почувствовала явственный запашок детской неожиданности. Если лицо, руки и одежда были перемазаны кашей, то штаны — полны сюрпризов. И как такого маленького и беспомощного оставили одного?
Одной рукой прижимая к себе мальчугана, я стала искать воду для подмывания и сменные пеленки, но в зоне досягаемости ничего не было. Домишко оказался бедным и маленьким, дощатый пол — грязным и холодным. Так и заболеть недолго.
Со стороны улицы послышались голоса. Может, это вернулись родители? Но в дом снова зашел Лик, а следом ковыляла, опираясь на клюку, древняя старушка. Взобравшись на крыльцо, она спросила:
— Чего такое? Чего еще случилось? Ты откуда взялась тут?
— Меня зовут Аннис. Я проходила мимо и услышала детский плач, решила проверить. А где же родители малыша?
Бабулька посмотрела на меня, как на дурочку.
— Так Лина в поле ушла еще утром, а отца нет, помер. Кто же с ним сутками нянчиться будет? Всем работать надо.
— То есть, у вас принято оставлять детей одних?
У меня в голове не укладывалось — как же так? Может, разум современного человека на такое не заточен?
— А что с ним станется? — спокойно спросила бабуля. — Я раз в день зайду, проверю, кашки положу, пеленку сменю. Не могу все время приглядывать, у меня трое таких. Соседки присмотреть просят, а мне, старой, куда деваться? Детки постарше родителям помогают, а родня не у всех есть. Что могу, то и делаю, — заключила она и тяжело опустилась на колченогий табурет у печки.
Пока несчастный малыш не оглушил нас своими криками, я взялась за дело: спросила у бабули, где раздобыть теплой воды и пеленки, нагрузила Лика, даже Уголька заставила сидеть рядом с ребенком и отвлекать его. Мальчик тут же забыл о слезах и попытался поймать кота за хвост.
— Ты откуда, сердобольная?
— Я, бабуль, не местная. Держу путь в столицу, как раз через вашу деревню идем. А что, как у вас, в Подлесной, живется? Что за народ?
Я болтала с бабушкой, пока меняла грязную одежду, Лик в это время сбегал к ней домой и принес котелок еще не успевшей остыть воды.
— Народ у нас хороший, только деревня мельчает, — сказала она с тоской. — Молодые кто в город стремится на заработки, кто спивается, кто пашет день и ночь на лесопилке. Сама же видишь — даже за мелкотой некому присмотреть, только старики и остались.
— Ну ничего, главное, чтобы жили дружно.
Малыш был не в восторге от водных процедур, но рыдать перестал. Да и Уголек исполнял поручение на совесть, давал себя погладить, махал пушистым хвостом. Переодевая мальчугана, я успела осмотреть его и не заметила никаких нарушений в развитии. Он был активен, в меру упитан, кожа чистая, без высыпаний, светлые волосы вились колечками.