Доктора Звягина вызывали?

Алмазов Игорь

– Не захотели уходить на больничный лист, и я пошла им навстречу, – ответила заведующая, – вы же для себя вправе сами решать, позволять это пациентам или нет.

– Но я не увидел медсестер в стационаре. Вы всех отпустили домой? – удивленно спросил я.

– Да, абсолютно верно, молодой человек, – кивнула та, – я самостоятельно поставила им капельницы, и самостоятельно же их соберу.

– Вы просто уникальный врач, – восхитился я, – разрешите ещё один вопрос?

С ней не получалось разговаривать по-другому, внезапно активировалась

вся возможная вежливость и галантность.

– Разрешаю, – с достоинством кивнула та.

– Диабетическая полинейропатия – это неврологическое заболевание. И здесь в здании этажом выше есть неврологический дневной стационар. Почему Владимир Викторович не проходит лечение там?

– Тут всё очень просто, – слегка усмехнулась та, – заведующий дневным стационаром – уже знакомый вам Антон Эдуардович. Который отказался пойти навстречу пациенту.

Что-то мне подсказывало, что причина не только в этом. Возможно, Людмила Борисовна просто не доверяла назначениям невролога, предпочитая сама лечить пациентов. Винить я её за это не могу, у каждого свои особенности.

В любом случае, сильно распускать пациентов я не буду. Всё-таки совмещать две должности и ещё и держать дневной стационар практически круглосуточным – это довольно сложно. Хотя мне, разумеется, будет помогать Николай.

– Тогда мне всё понятно, – проговорил я, – спасибо вам за подробную экскурсию.

– Мне это было в удовольствие, – слегка наклонила голову женщина, – что ж, теперь время собирать капельницы и упаковывать оставшиеся вещи.

Разумеется, я не оставил Людмилу Борисовну одну, самостоятельно занявшись разборкой капельниц, пока она суетилась в своем кабинете. Увидев же гигантскую сумку, которую она успела собрать за это время, без разговоров подхватил её, чтобы помочь женщине добраться до дома.

– Вы просто прирожденный кавалер, – проговорила Людмила Борисовна, ловко хватая меня под руку, когда мы вышли из дневного стационара, – опасаюсь, что меня заревнует мой супруг.

– Не беспокойтесь, я всё ему объясню, – усмехнулся я, медленно шагая рядом с заведующей.

– Знаете, это на самом деле довольно грустно, – вдруг сказала та, – я проработала в дневном стационаре почти пятьдесят лет. У меня выросли дети, родились внуки. Скоро на подходе будут и правнуки. А я всё ходила каждое утро по этой самой тропе на работу.

– Жалеете о своем выборе? – спросил я.

– Нет, что вы. Я считаю, человек никогда не должен ни о чем жалеть. Мне грустно, что время так скоротечно.

– Понимаю, – задумчиво ответил я, погружаясь в свои мысли.

Оставшуюся часть пути мы прошли молча, погруженный каждый в свои мысли. Я довёл Людмилу Борисовну до квартиры, несмотря на все её робкие протесты.

– Может быть, вы согласитесь выпить чаю со мной и моим супругом? – спросила она у дверей квартиры, – мне доставит огромное удовольствие пообщаться с вами ещё какое-то время.

Я принял это предложение и провёл замечательный вечер в компании Людмилы Борисовны

и её супруга. Заведующая рассказывала про свой жизненный путь в медицине, давала советы и кормила вкусным домашним ужином. Последнее было особенно приятно, учитывая мой стандартный рацион.

– Людмила Борисовна, поделитесь секретом, как вы успеваете приготовить столько вкусной домашней еды, пропадая целыми днями на работе? – поинтересовался я, с наслаждением отрезая очередной кусочек домашней котлеты.

– Мой секрет сидит прямо напротив вас, юноша, – усмехнулась женщина, – супруг готовит, он давно на пенсии.

– Но это была временная акция. Моя Людочка теперь будет со мной дома, и я торжественно передам ей фартук, – усмехнулся мужчина.

– Ну вот уж. Я не для этого на пенсию выходила. Я только жить, может, начинаю, – проворчала та, и все дружно рассмеялись.

Вернувшись домой, я покормил Дымка и отправился спать. Следующий день был субботой, в которую у меня был сначала дежурный приём в поликлинике, а затем дежурство в стационаре. Поэтому утром я по привычке оставил Дымку тройную порцию корма и отправился в на работу.

Поликлиника работала каждую субботу в первую половину дня, но вёлся только экстренный приём. Плановых пациентов в этот день не принимали. Строго говоря, поликлиника таким образом выполняла работу приемного отделения, разгружая его на первую половину дня. Поэтому я спокойно брал себе дежурства и там и там, при необходимости бегая между отделениями.

Эта суббота началась с прихода Данилы, того самого полицейского, с которым судьба нас сталкивала уже третий раз. Не так уж и удивительно для маленького городка, здесь все люди так или иначе пересекаются.

– Доброе утро! Вы что ж, вообще с работы не уходите? – поздоровался он, отпустив привычную шутку. Её мы со Светланой слышали в кабинете очень и очень часто.

– Доброе утро. Вы к нам очередных людей на освидетельствование привели? – усмехнулся я, вспоминая нашу предыдущую встречу.

– Э нет, я сам себя привёл, – ответил Даня, присаживаясь на стул, – я чем-то траванулся кажется. Живот болит, тошнит жуть просто. Сегодня вон дежурный, а самочувствие вообще не ахти.

– Стул жидкий был? – спросил я.

Данила покраснел, и, покосившись на Светлану, полушепотом ответил:

– Ага, с утра вообще с толчка не слезал.

– Что вчера ели?

– Да шаверму в ларьке купил по-быстрому, времени не было, – ответил Данила.

Я осмотрел живот полицейского, отметил незначительную болезненность и вздутие. В совокупности с симптомами всё действительно указывало на банальное пищевое отравление.

Коротко расписал лечение, затем выдал полицейскому больничный лист до среды. Строго говоря, у них это называлось справкой, и оформлялось по особенным правилам. На выписку полицейский обязательно приносил специальное направление из отдела кадров, на основании которого справка закрывалась, и выдавался выписной эпикриз.