Доктрина шока
Шрифт:
И такие катастрофические результаты можно видеть не только в России. Вся 30-летняя история чикагского эксперимента — это история масштабной коррупции и корпоративистского сговора между государством и крупными корпорациями: это чилийские «пираньи», приватизация среди узкого круга своих людей в Аргентине, российские олигархи, махинации Enron с энергетикой и «зоны свободного мошенничества» в Ираке. Шоковая терапия открывает возможности для получения невероятной прибыли — именно в силу свободы от законов. «Россия стала новым Клондайком для международных финансовых спекулянтов», — гласил один заголовок в русской газете 1997 года, а журнал Forbes называет Россию и Центральную Европу «новым фронтиром» 92 . Язык колониальной эпохи тут весьма кстати.
Движение, которое в 1950-х создал Милтон Фридман, лучше рассматривать как стремление международного капитала завоевать приносящие огромный
С точки зрения экономики чикагской школы государство является колониальной землей, которую корпоративные конкистадоры грабят столь же беззастенчиво и энергично, как их предшественники, посылавшие домой золото и серебро Анд. Смит говорил о девственных плодородных полях в пампасах и прериях, которые превращались в доходные хозяйства, а Уолл-стрит говорит о «девственных полях возможностей», которые дают телекоммуникации Чили, аргентинские авиакомпании, нефтеносные земли России, система водоснабжения Боливии, государственные авиакомпании США, польские фабрики — построенные с помощью народного богатства, а потом распроданные за мелочь 94 . Существуют также такие сокровища среди природных ресурсов или форм жизни, которые никто никогда не воспринимал как богатства: семенной фонд, генофонд, углерод в атмосфере, — на которые государство, внеся их в соответствующие списки, может выдать права и назначить цены. Чикагские экономисты, которые непрерывно ищут новые доходные территории в социальной сфере, подобны картографам колониальной эпохи, открывавшим новые водные пути Амазонки или разыскивавшим тайники с золотом в храме инков.
И коррупция сопутствует деятельности на этих новых территориях так же, как это было в колониальные времена при погоне за золотом. Поскольку самые важные сделки по приватизации заключаются в разгар экономических или политических кризисов, ясных законов и эффективного регулирования просто нет — вокруг царит хаос, политики и цены становятся гибкими. То, что мы пережили за последние три десятилетия, — это капитализм, открывающий новые фронтиры с каждым новым кризисом, как только закон дает сбой.
Таким образом, появление в России олигархов было не предостережением, но доказательством того, насколько выгодна хищническая эксплуатация индустриального государства — и Уолл-стрит захотела большего. Сразу после крушения советской системы Казначейство США и МВФ стали гораздо строже в своих требованиях относительно приватизации для стран, охваченных кризисом. Самым драматичным примером служит Мексика, в которой в 1994 году, через год после ельцинского переворота, разразился банковский «текила кризис»: помощники из США поставили жесткое условие провести срочную приватизацию. Журнал Forbes объявил, что в результате этого появилось 23 миллиардера. «Из этого можно сделать вывод: если вы хотите предсказать, где появится группа новых миллиардеров, вам следует обратить внимание на страны, в которых открываются рынки». Это передало богатства Мексики в руки иностранных собственников в невиданных масштабах: в 1990 году иностранцы владели в Мексике только одним банком, «к 2000 году 24 банка из 30 принадлежали иностранцам» 95 . Единственный урок заключался в следующем: чем быстрее богатство переходит из одних рук в другие и чем меньше при этом соблюдаются законы, тем больше прибыли это приносит.
Это хорошо понимал Гонсало Санчес де Лосада (Гони), бизнесмен, в доме которого в 1985 году разрабатывался план шоковой терапии для Боливии. Став президентом страны в середине 90-х, он продал боливийскую государственную нефтяную компанию, национальную авиалинию, железную дорогу, электрическую сеть и телефонную компанию. В отличие от России, где наилучшие куски доставались своим, покупателями при распродаже Боливии оказались Enron, Royal Dutch/Shell, Amoco Corp. и Citicorp, и покупки были сделаны непосредственно, без партнерства с местными фирмами 96 . Wall Street Journal описывает сцену из жизни дикого Запада в Ла-Пасе в 1995 году: «Отель "Рэдиссон Плаза" заполнен руководителями крупных американских компаний, таких как AMR Corp.'s American Airlines, MCI Communication Corp., Exxon Corp. или Salomon Brothers Inc. Они прибыли сюда по приглашению Боливии, чтобы переписать законы приватизируемого сектора и предложить свои цены за компании,
Сюда же относится печально известная коррупционная приватизация в Аргентине, которую компания Goldman Sachs в своем инвестиционном отчете назвала «прекрасным новым миром». Карлос Менем, перонист, получивший власть потому, что обещал стать голосом трудящихся, все последующие годы занимался сокращением штатов и продажей нефтеносных земель, телефонной сети, авиакомпаний, железных дорог, аэропорта, автомагистралей, системы водоснабжения, банков, зоопарка Буэнос-Айреса и, наконец, почты и системы пенсионного обеспечения. Богатство страны; утекало за границу, зато аргентинские политики жили все роскошнее. Менем, когда-то носивший кожаную куртку и короткие бакенбарды, как у рабочих, теперь облачился в итальянский костюм и регулярно посещал пластического хирурга («пчела укусила» —, так он объяснял припухлость лица). Мария Юлия Алсогарай, министр Менема, отвечающая за приватизацию, позировала на обложке популярного журнала в роскошной меховой шубе — другой одежды на ней не было, — а Менем начал ездить на ярко-красном Ferrari Testarossa — это был «подарок» благодарного бизнесмена 98 .
Страны, подражавшие русской приватизации, также переживали ельцинские перевороты наоборот — в смягченной форме. Правительства, которые пришли к власти мирным путем, постепенно прибегали ко все большей жестокости, чтобы удержать власть и защитить свои реформы. В Аргентине господство свободного неолиберализма закончилось 19 декабря 2001 года, когда президент Фернандо де ла Руа и его министр финансов Доминго Кавальо попытались навязать жесткие меры, прописанные МВФ. Народ возмутился, и де ла Руа приказал полиции разогнать толпу любыми средствами. В итоге де ла Руа вынужден был улететь на вертолете, но до этого 21 человек из демонстрантов был убит полицией, а 1350 получили ранения 99 . Последние дни президентства Гони были запятнаны кровью. Его приватизация породила в Боливии серию «боев»: сначала «бой» за воду против контракта с Bechtel, из-за чего цены поднялись на 300 процентов; затем «налоговую войну» против рекомендации МВФ пополнить дефицит бюджета, обложив налогом работающих бедняков; затем «газовые войны» против плана экспортировать газ в США. В конце концов Гони также был вынужден покинуть президентский дворец и жить в изгнании в США, но, как и в случае с де ла Руа, до этого многих людей лишили жизни. Когда Гони приказал военным разогнать уличную демонстрацию, солдаты убили около 70 человек — многие из них оказались случайными прохожими — и ранили около 400. По данным на начало 2007 года, Гони разыскивался полицией, чтобы предстать перед Верховным судом Боливии по обвинению в массовом убийстве 100 .
Режимы Аргентины и Боливии, проводившие масштабную приватизацию, в Вашингтоне представляют доказательством того, что шоковую терапию можно применять мирно и демократическим путем, без переворотов или репрессий. Действительно, приватизация там началась не под дулом автомата, однако в обоих случаях все закончилось насилием.
Во многих странах Южного полушария неолиберализм нередко называют «вторым колониальным грабежом»: в момент первого грабежа колонизаторы овладели богатствами земли, а во время второго — богатствами государства. И за каждой такой оргией обогащения следуют обещания: в следующий раз в стране установят четкие законы, прежде чем ее богатства начнут распродавать, и весь процесс будет проходить под наблюдением зорких контролеров и наблюдателей несокрушимой честности. До начала приватизации будут «выстроены общественные институты» (используя слова, которые говорились о России). Но говорить о законе и призывать к порядку, когда все прибыли уже оказались в офшорах, это все равно что признавать законность грабежа после его совершения, подобно тому как европейские колонизаторы легализовывали захваченные земли, заключая международные соглашения. Отсутствие закона на новых территориях, как понимал Адам Смит, вовсе не проблема, а преимущество. И в правила этой игры входят извинения и обещания в следующий раз вести себя лучше.
ГЛАВА 12
ЗВЕРИНЫЙ ОСКАЛ КАПИТАЛИЗМА:
РОССИЯ И НОВАЯ ЭРА ХАМСКОГО РЫНКА
Вы стали доверенным лицом всех тех, кто пытается поправить недостатки жизни в своей стране, экспериментируя в рамках существующих социальных систем. Если Вы откажетесь от этой роли, рациональные изменения будут крайне предвзято оцениваться по всему миру, оставляя ортодоксии и реакции шанс вернуть утраченные позиции.