Документы и воспоминания

Бермонт-Авалов П. Р.

Он щелкнул пальцами, изогнул талию, как женщина, и, выпрямившись, снова заговорил:

– - Хотите работать со мной -- готовьтесь нести тяжелый труд; я отдал России почти все, от нее ничего не беру -- наоборот, несу ей последние остатки сил... и -- пусть! Я израсходую их до конца, во имя порядка и закона. Согласны вы на это?

Он помолчал.

– - Все мои офицеры, которых вы уже видели, прошли огненный путь: они со мной не боятся действовать и дальше. Я, господа, испытанный человек, послужите -- увидите... А теперь попрошу вас получить из хозяйственной части ордер на обмундирование,

приведите себя в порядок, завтра поговорим о назначениях. Вы свободны... Да, еще одно, -- спохватился он, -- я хочу с каждым из вас немножно побеседовать.

Он опять подошел к Кочану. Стоя у окна, они долго о чем-то разговаривали. Я начал прочитывать на дверях и стенах разные инструкции и объявления.

"...наружный дневальный сменяется через каждые два часа..."

"...дежурный телефонист при каждом вызове со станции обязан немедленно докладывать об этом адъютанту, если таковой отсутствует -- его заместителю..."

"...при записи добровольцев в пластунский отряд вербовочное бюро предъявляет следующие требования:

1. Записывающийся обязан представить послужной список или копию его; за неимением этих документов можно представить другие, но..." следует целый ряд пояснительных пунктов; в конце таблицы приписано: "Вербовочное бюро дает от себя подписку каждому добровольцу в том, что при аккуратном и добросовестном несении последним службы оно будет неукоснительно исполнять все свои обязательства, перечисленные в уставной таблице бюро".

Я не успел дочитать пунктов, определяющих взаимные обязательства добровольцев и бюро, как Бермонт направился ко мне.

– - Вы, кажется, пулеметчик, не так ли?

Я ответил.

– - А, это чудесно -- мы нуждаемся в специалистах.. И потом вы... пишете? Очень хорошо; у меня здесь есть шелопут -- мичман Протопопов; я ему поручил писать историю отряда, но что-то она, кажется, у него не пишется. Вы не могли бы взять на себя эту работу?

Я изъявил согласие. Бермонт неожиданно проговорил:

– - Вот что, штабс-капитан, заходите завтра ко мне в шесть часов утра, не позже, слышите? Мы с вами поговорим на одну тему.

Должно быть, я выдал мое удивление по поводу раннего часа. Бермонт пояснил:

– - Я, голубчик, встаю очень рано: дел уйма -- не заспишься. Ну, до свидания.

Он отвесил общий поклон -- и попытался сделать холодное лицо --начальническое. Затем быстро ушел в кабинет.

– - Огонь, -- улыбнулся тихонько Кочан и покачал головой.

Остаток дня мы провели в парке на слиянии рек Дриксы и Аа. Разглядывали темные полуразвалины древнего замка Бирона, в сырых подвалах которого до сих пор лежат груды пожелтелой гнилой бумаги, разные книги на немецком и русском языках и тетради с выцветшими страницами.

На дворе замка звучала громкая немецкая речь, слышался визг и хлопанье бича, дребезжание водовозной бочки. По голубой Аа летали, как дубовые листья на ветру, лодки; из них доносились веселые голоса... В дремотном парке сонно, словно мухи, бродили городские девицы, переглядываясь с одиночными офицерами, тоже скучающими.

Мы долго сидели с Кочаном на скамье в глуши крапивы у берега и говорили

о предстоящей службе в отряде. В сумерках вернулись в казарму.

Итак, начало сделано, мы его, правда, плохо еще ощутили, но это все равно -- будущее (конец?) подведет итоги всему.

7 июня.

Время поразительно красочно разбивается на мелкие куски -- не успеваю заняться моими записками. А я ведь твердо решил от поры до времени вносить в эту тетрадь мои заметки обо всем, что будет интересного, по крайней мере за этот год. При теперешней фееричности событий нельзя загадывать на будущее.

Мой ранний визит к Бермонту был почти беспричинно ранним: я вынес впечатление, что ему хотелось утвердить через меня мнение среди новоприбывших о его кипучей деловитости. Живет он в низеньком деревянном флигельке, тут же, рядом со зданием штаба. У дверей квартиры торчит часовой, постукивая ружьем о камни. Меня впустили после доклада.

– - А, пришли?
– - крикнул он из соседней комнаты. Та, где я стоял, была темной, сжатой однотонной голубой мебелью. В углу белел круглый мраморный столик, на котором стоял портрет Бермонта в коричневой рамке. Пахло духами, точно в будуаре женщины.

Выбежал адъютант и коротко представился:

– - Корнет Линицкий.

Я назвал себя.

– - Сейчас командир выйдет, -- предупредил Линицкий.

За стеной послышался плеск воды и фырканье умывающегося.

– - Ну, вот и я. Здравствуйте!
– - Бермонт тряхнул мою руку.
– - Кофе хотите? Федя, подай!

– - Слушаюсь!

По коридору забегали, раздался веселый смех.

– - Эй, ты, пистолет, что смеешься?
– - крикнул притворно сердито Бермонт. Вышло это как у задорного корнета, только что вылетевшего в жизнь из каменного гнезда училища.

Мы разговорились. Первое, что Бермонт рассказал -- это о своих длинных разнообразных историях, из горнила которых он "вышел твердым, закаленным". Тон его был легкий, играющий, слегка покровительственный.

– - Я, батенька, вижу на семь саженей в глубину -- англичане меня не проведут. Вы думаете, запутают меня в сеть, которую плетут в Эстонии. Нет!
– - он указал на огромную географическую карту, синевшую в глубине комнаты на стене.
– - В море утонуть? Нет-с, я поведу солдат, куда мне хочется, а не куда англичанам вздумается. Надо бить железным кулаком без оглядки перед хозяином...
– - так или не так?.. Без хозяев лучше. Не так ли?
– - Он крепко, с загибами, выругался и заиграл кошачьими глазами. Потом быстро скользнул к окну и наполовину в него высунулся.
– - Так что ли, друг мой?
– - крикнул он часовому.
– - Здравствуй, голубчик!

– - Здравия желаю, ваше... 6 г. полковник!

– - Слышал, молодец, что я сказал?

– - Никак нет!

– - ?..

Часовой громко рассмеялся.

– - Так точно!

Повернувшись лицом в комнату, Бермонт сказал:

– - Славный народ. Надо уметь их пошевеливать. Я, дорогой, солдата изучил вот как! Думаете, не знаю, о чем он, подлец, размышляет сейчас, бродя под окном на солнышке? Знаю...
– - Бермонт щелкнул пальцами и крикнул денщика:

– - Эй ты, курица, чего зубы скалишь?