Дольче вита по-русски
Шрифт:
– Зачем? – насторожилась я.
– Поговорим.
– Ну хорошо, давайте поговорим, – согласилась я, наклонилась к окошку и предупредила: – Я отойду ненадолго.
– Иди, иди, милая, как найду твоего Алексеева, положу в книгу закладку.
– Ну так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила я медика.
– Девушка, я вижу, вы принесли своему родственнику фрукты, – мужчина в очках покосился на полиэтиленовый пакет, который я держала в руках. – А разве вы не знаете, что передачи ему запрещены?
– Это почему? Даже тем, кто отбывает наказание на зоне, разрешены передачи от родственников, а мой дядя – больной
– Больной, и именно по этой причине фрукты ему без надобности.
– В смысле?
– Да он сам, извините меня, овощ. Питание таких больных осуществляется через систему.
– Неужели это правда?! А мне ничего об этом не сказали! – И я повторила ему байку о том, что приехала из другого города.
Доктор сделал вид, что поверил мне, а когда я замолчала, продолжил «выносить» мой мозг:
– Конечно, это похвально, что вы стараетесь не терять родственные связи, в наше время это очень ценно. Но поверьте мне: ваш дядя настолько серьезно болен, что вам лучше отказаться от его посещения. Не стоит вам на него смотреть. Это очень, очень удручающее зрелище.
– Я, знаете ли, не слабонервная.
– И все же, я рекомендую вам не испытывать свою психику на прочность. Такой молодой и красивой барышне, как вы, наверняка есть чем заняться в нашем городе. Сходите в кино, в краеведческий музей, устройте себе шопинг, в конце концов! – Незнакомец вдруг резко изменил тон, перейдя от снисходительно-покровительственного к требовательно-безапелляционному. – Здесь вам делать нечего! Поэтому – прошу на выход!
Нет, конечно, мне хватило бы наглости ему возразить, но я не стала этого делать. Нетрудно было догадаться, что официально достоверной информации об Алексееве я таким образом не добьюсь, поэтому я решила поискать другие пути. Вокруг этого маньяка так и веяло ореолом некой тайны, и это заставляло меня заподозрить, что он каким-то образом оказался на свободе.
– Ладно, вы меня убедили, – я сделала вид, что сдалась под натиском обстоятельств. – Пожалуй, я не пойду к дяде Толе. А то увижу его – еще расстроюсь, расплачусь…
– То-то же! Я рад, что вы прислушались к моему совету, – врач отпустил мою руку, подошел к окошку, наклонился к нему и что-то шепнул служительнице. Я не расслышала его слов, но догадалась, что он запретил ей давать мне какие-либо справки об этом пациенте. Затем оглянулся на меня и выразил свое недовольство: – Вы еще здесь? Пойдемте, я вас провожу!
Снова взяв меня под локоток, он вывел мою скромную персону на улицу. Со стороны все выглядело очень миролюбиво, а по сути, меня нагло выпроводили из больницы вон. И я даже не знала, кто это сделал – врач, медбрат или и вовсе простой санитар. Он не назвал мне ни своей должности, ни фамилии. Ясно было одно – следует искать другие пути. Я отдала пакет с яблоками женщине в инвалидном кресле, которую катила по больничному дворику медсестра, и направилась в сторону одного из корпусов, напоминавших тюремное здание. Обойдя его, я не нашла никаких лазеек. Но это не значило, что их нет. Людям свойственна как тяга к свободе, так и к шальным деньгам. Может, Алексеев пообещал кому-то баснословную взятку, и его выпустили в город? Я вдруг подумала, что этому пациенту взятку надо было бы предложить не какому-нибудь корыстному санитару, а работнику рангом повыше, который все устроил бы таким образом, чтобы «освобождение» маньяка осталось тайной
– Девушка, я говорил, что вам здесь делать нечего? – осведомился мужчина в очках. Правда, удерживал меня не он, а двухметровый громила-охранник. Наши силы были неравными.
– Говорили, – кивнула я.
– И вы обещали уйти. Но не ушли. Несговорчивость всегда имеет свои последствия.
Прикинувшись совершеннейшей дурочкой, я спросила:
– Неужели даже по больничному садику погулять нельзя?
– Если вам так хочется здесь погулять, мы это устроим, – мужчина саркастически улыбнулся. – Вам какой диагноз больше нравится – шизофрения, склонность к суициду или наркомания? Мы любой для вас организуем.
– Вот это меня и настораживает. Вы тут здоровых людей за дураков держите, а настоящих больных отпускаете?
– Так, это еще что за разговорчики?! – взбеленился медик. – Ты кто такая? Только не надо мне мозги парить насчет племянницы Алексеева!
– А вы сами-то кто такой? И кто вам дал право натравливать на меня этого цербера? – Я предприняла очередную попытку высвободиться, но безуспешно.
– Смотри-ка, она еще права вздумала качать, – усмехнулся человек в голубом костюме медработника, на который он успел набросить куртку. – Типа, смелая! Интересно, а как ты заговоришь после двух кубиков…
Я не расслышала, какое именно лекарство грозился мне вколоть этот наглец, потому что у него зазвонил мобильник. Он извлек аппарат из кармана широких холщовых штанов, отошел в сторону и ответил:
– Да, Василий Аркадьевич, я вас слушаю. Нет, я еще не подготовил все бумаги. Знаю, что обещал, но тут такое дело… Какая-то гражданка Алексеевым интересуется! Да, тем самым. Не знаю, журналистка, наверное. Василий Аркадьевич, может, я сам с ней разберусь? Хорошо, я все понял… Ну вот что, Дима, главный ее к себе требует.
Охранник тут же принял это как руководство к действию и бесцеремонно поволок меня в сторону административного корпуса.
– Эй, а полегче нельзя?!
– Дмитрий, отпусти ее! – заступился за меня доктор.
– Как скажете, Сергей Сергеевич.
В сопровождении Сергея Сергеевича я вошла в кабинет главного врача психбольницы. Это был пожилой человек, которого, впрочем, нельзя было бы назвать стариком. Хозяин кабинета выглядел элегантно и подтянуто.
– Вот, Василий Аркадьевич, полюбуйтесь на нее! Представившись племянницей Алексеева, она попыталась навести о нем справки, а потом терлась около шестого корпуса.
– Допустим, не терлась, а гуляла по больничному садику, – уточнила я. – Разве это запрещено?
– Мне кажется, в Тарасове есть более привлекательные уголки для прогулок, нежели территория психиатрической больницы, не так ли? – обратился ко мне главврач.
– Вот-вот, – продолжал подзуживать своего начальника доктор-очкарик. – Она там явно что-то вынюхивала! А ведь я ей русским языком сказал, что навестить «родственника» ей не удастся. Это запрещено.
– Сергей, оставь нас, – попросил главврач. – Я с девушкой сам разберусь. И еще – бумаги должны быть у меня на столе не позднее, чем через час.