Долг грабежом красен
Шрифт:
– Ты не сказал ему, что это будет за комиссия? – спросил Романенков.
– Нет, не сказал, – огрызнулся Сатаров. – За кого ты меня принимаешь? На кой черт мне пугать Петрова раньше времени?
– Похоже, он и сам догадался, – угрюмо произнес в ответ Романыч. – Видимо, предпочел с ней не встречаться. Мы были у него на квартире. Там царит легкий беспорядок. Дорожный чемодан отсутствует. В общем, по всем признакам Леша, похоже, собирался в дорогу. Наличность в квартире мы тоже не нашли.
– Значит,
Он резко повернулся к молчавшему до сих пор Капустину и спросил того, глядя ему в глаза:
– Ну а ты что скажешь?
Тот в ответ как-то неопределенно пожал плечами, глядя куда-то в сторону.
– Я… Я не знаю… В это сложно поверить. Зачем ему бежать?
– А кто, кто знает, мать твою?! – заорал Сатаров.
Он подскочил к Капустину и, схватив того за грудки, бросил ему в лицо:
– Это же твой человек! Ты должен был знать о нем все. Я ведь вам доверял больше всех! Я вас, щенков, в люди вывел!
– Олег… Прошу тебя, успокойся, – невнятно заговорил Капустин. – Мы все выясним. Я уверен, что это недоразумение. Леха вполне может быть у какой-нибудь бабы. Или где-нибудь расслабился…
– У бабы! – заорал Сатаров. – С вещами туда ушел, бросив машину и отключив сотовый?! За несколько дней ни одного звонка от него. И это в момент, когда в городе началась очередная баня? Ты за кого меня принимаешь, паскуда?!
Он отшвырнул от себя Капустина и, отдышавшись, тихим, но зловещим голосом произнес:
– Чтобы сегодня же все в плане документов было подчищено и передано Романычу для уничтожения. После чего исчезните из города и не появляйтесь до тех пор, пока вам не скажут. И смотри, чтобы Лобников не выкинул такой же фортель. Помните, если Петров был холостяк, то у вас с Валеркой семьи, не рискуйте ими.
Капустин с бледным от волнения лицом, понурив голову, вышел из кабинета Сатарова. Едва за ним закрылась дверь, Романыч подошел к Сатарову и спросил:
– Что будем делать, Олег?
– А что ты предлагаешь? – угрюмо ответил тот, глядя в окно. – Ты точно уверен, что Петрова уже не найти?
– Да, – подтвердил Романыч. – Этот сучоныш, похоже, слинял. И неизвестно еще, какую бомбу он с собой унес. И вообще, в ком я точно не уверен, так это в группе Капустина. Это наше слабое место. И не случайно следаки из Москвы первым делом наехали именно на их конторы. Они знают, где копать…
– А чего нам бояться? Документы все уничтожены, – задумчиво произнес Сатаров.
– Это еще неизвестно, – парировал Романенков, – что-то мог прихватить с собой Петров. Хорошо еще, если он просто слинял, а если он переметнулся?
– К чему ты клонишь? – спросил Сатаров.
– К тому, что документы – это еще не все. Следакам нужны будут свидетели. А лучше этих мальчиков-финансистов свидетелей не найти.
Сатаров
– Я уже вызвал бригаду Музыканта. Эти не подведут и сработают как надо.
– Кто тебе это приказывал? – спросил Сатаров.
– Никто, – пожал плечами Романенков. – Я сам знаю, что мне надо делать.
– Слишком много ты берешь на себя в последнее время, – спокойно, но с явной угрозой в голосе произнес Сатаров.
Романенков отнесся спокойно и к этому.
– Это моя работа – заботиться о твоей безопасности. И, по-моему, пока я с ней справлялся хорошо.
После этих слов Романенкова Сатаров снова посмотрел в окно и задумчивым голосом сказал:
– Мне кажется, что пока у тебя особой работы не было. Из новой заварухи нам будет непросто выкрутиться.
– Тем более надо действовать решительно и быстро, – подогнал мысль своего начальника Романенков. – Пойми, люди, которые нас поддерживают, не должны пострадать. Они должны быть уверены в том, что уж их это не коснется. И эту мысль они до меня донесли ясно и конкретно.
– Ты уже и там проконсультировался, – усмехнулся Сатаров.
– Я это сделал сегодня утром, когда узнал, что ночью в город прибыла следственная бригада. Мне было сказано, что если мы не подставим наших союзников, то они сделают все, чтобы помочь нам.
– Это они мне твердят постоянно, – устало ответил Сатаров. – Впрочем, другого выхода у нас нет. Этим щенкам из финансовой группы я уже больше не доверяю. Если их вызовут на допрос, они наверняка сломаются.
– Так я звоню Музыканту? – выжидательно спросил Романыч.
В ответ Сатаров молча кивнул.
Малеев остановил свою машину, бордовую «пятерку», недалеко от перекрестка Хмельницкого и Рабочей, рядом с магазином «Галантерея».
Он сидел за рулем машины, в салоне которой звучала музыка Вивальди в исполнении малоизвестного струнного квартета.
Скрипичная музыка Вивальди оказывала на Малеева мобилизующее воздействие. Несмотря на некий налет драматизма, в Малеева она вселяла оптимизм и заряд душевной бодрости.
Поэтому он предпочитал слушать ее перед очередным делом.
Для дела, которым он занимался, музыка не должна была вызывать сильных, давящих логику эмоций. Поэтому он не очень любил Вагнера, творчеству которого была очень присуща мрачная патетика.
Малеев занимался тем бизнесом, в котором нельзя терять головы и спокойствия. Но при этом ему, как и большинству людей, требовалась эмоциональная подпитка. И он находил ее в музыке.
Боковая дверь машины открылась, и на переднее сиденье сел Романенков, произнеся при этом: