Долг оплачен
Шрифт:
— Я твой дом купил, — его губы были слишком близко к моей шее, и я невольно вжала голову. — Как бабушке твоей обещали, на Новый год ёлку нарядим. Я слов на ветер не бросаю. Всё помню. И о Карибском море, коньках, и о твоих мечтах, которые обязательно выполню.
У меня такие мечты, что ноги ослабли. Уже не мечтала о машине, большой квартире, о поступлении в университет и покупке флейты, как у Андрея. Потёрлось материально, осталось только яркое, сильнейшее чувство, что стало меня душить.
— Я так люблю тебя, — сатир чуть
Я задохнулась, стала жадно глотать воздух резкими всхлипами. Беспомощно махала руками. Санчес развернул меня к себе, и я, не видя от туманной пелены слёз, вцепилась в рукава его пиджака.
— Я понял, кто ты, моя Эмили. Прости меня, что так постучал к тебе, но нужно было выяснить, что происходит. А ты одна оказалась, ты сражалась, моя радость. Моё ты Солнце. Поплачь.
Вот он! Признался. Чувства взаимны. Мне так тяжело принять это. Мучительно, худо. Тягость угнетала. Любовь казалась неподъёмной. Эмоции выбивали твердь из-под ног.
Это я просто влюбилась, а что будет, если он меня обманет и бросит?!
Я рыдала в голос, зарываясь носом под его пиджак. Вдыхала его приятный парфюм, где чувствовались нотки хвои.
И его запах!
Я искала его настоящий запах, который сразил наповал при первой нашей ночи, проведённой в больнице. Как сильнейшее успокоительное и в тоже время как энергетик, дающий заряд бодрости.
Он укрыл меня почти полностью, обхватив руками и спрятав моё лицо в лацканы своего пиджака.
Пальцы длинные в моих волосах, губы жгучие на моём виске.
— Плачь, — шептал он, и голос был настолько мягким, что казалось, это не Санчес вовсе говорит. — Тебе станет легче. И мне тоже. Чуть не потерял тебя. Как мы с тобой справились, я даже не знаю.
Закусила его рубаху, до скрежета рвала зубами. Мне уже хотелось прекратить весь этот кошмар. Но ноги всё-таки подогнулись. Я полностью ослабла в его руках, податливо склонила голову и уложила на своего любимого, обожаемого сатира.
И неизвестно, сколько мы так простояли. Я уже не кричала, только горько всхлипывала. Слёзы высыхали, взгляд прояснялся.
За окном пошёл снег. Мохнатыми, пышными хлопьями укрывал пейзаж за окном. И становилось светло и сказочно.
А по телу разливалась тёплая волна спокойствия.
Это навсегда.
Мысли, что мы не пара, что у нас нет будущего, как отголоски прошлого утихали в душе, и я начла новую жизнь. Она была такой же завораживающей, как вид из окна, сказочной, как мой сатир, и полной взаимной любви, как эти объятия
***
Он был очень нежен. Его движения нерезкие. Пальцы опустились на мой подбородок и повернули голову вверх. Я послушно отреагировала на его желание. Уступчиво разомкнула губы, когда Санчес накренился к ним.
Я часто целовалась с парнями. Это даже доставляло удовольствие и волновало. Но здесь было что-то запредельное. И таяли льды моего сердца, кололись острыми краями, и я вздрагивала от одного касания. Тело реагировало отзывчиво. Мелкими, будто электрическим разрядами, прокатилась волна по всему телу с содроганием. Оставалась пульсация внутри с лёгким смятением.
Губы Александра были горячими и мягкими. Они неспешно скользили по моим губам, приводя в трепет. Усиливалось биение моего сердца, доводя конечности до дрожи и робости.
Всё тело разделилось на секторы. Там, где касались моей спины мужские жаркие руки, — били вулканы. Там, где пальцы плутали в моих волосах, — накрывало тёплым покровом. Но всё сознание было направленно именно на поцелуй.
Губы слились. Его язык проехался по моим губам и неспешно проник в рот. И это было невероятное удовольствие, вырвавшее стон и заставившее закрыть глаза, чтобы углубиться в пучину чувств. Я раньше не задумывалась, что поцелуй — это проникновение в другого человека, крохотная часть физического слияния. Такая волнующая, умиротворяющая, заставляющая поддаваться и тянуться к партнёру. Сплетение языков — блаженное наслаждение, погружающее в негу. Как сладость, страстно желаемая, доставила удовольствие.
Я трепетала в руках сатира под его настырным лобзанием. Играла с ним языком, сосала его и тянулась всем телом. Руки скользнули на его плечи, и я склонила голову набок, чтобы пустить глубже, чтобы поцелуй окрасился страстью.
И голову затуманила вязкая лёгкая пелена. И ни о какой работе уже не могло идти речи. Мы хотели большего, и весь этот мир не имел значения, потому что зарождалась новая вселенная — любящая чета, пара между мужчиной и женщиной, как необходимая мирозданию ячейка. И мы с Санчесом словно поняли это, что важны наши отношения. Ни работа, ни деньги, ни заботы с хлопотами, а именно сейчас нам нужно уединение и полное воссоединение.
И это продолжалось долго. Не хотелось возвращаться в бренный, злой мир.
Санчес с трудом оторвался от меня. Мы тяжело дышали, как загнанные лошади, воспалённые от страсти и желаний.
В глаза друг другу заворожённо смотрели. Я пьянела сильнее, чем от поцелуя.
Его взгляд, укрытый серой дымкой, зелёной поволокой, утягивал меня в бесконечное пространство глубокой души. В глазах его миндалевидных, фантастичных и бездонных красноречиво отражались все чувства, что мужчина испытывал ко мне. И страсть там была на последнем месте.