Долг перед видом
Шрифт:
Болан провел еще несколько раз оселком по лезвию и решил, что хватит. Илина тем временем сбросила с себя всю одежду, массировала и мяла полоску кожи в нижней части живота. Болан встал на колени рядом с ней, растянул кожу ладонями. Илина напрягла бедра. Ярко выступила покрасневшая полоска. Илина провела по ней авторучкой, намечая линию разреза. Концы отметила крестиками. Болан забрал у нее авторучку и поставил свои крестики, сократив разрез.
— Вот так! — веско сказал он.
— Как желаешь, любимый. Это все для тебя, — отозвалась девушка. Она подошла к кровати,
— Не надо. Я же не из свободных. Я уже в тебя втюрилась. Терпеть буду.
— Больно же будет.
— И так, и так больно. Как ты не поймешь?! Я сама все вытерпеть хочу. Режь скорей, а то я паниковать начну.
Болан сел ей на ноги, примерился и провел первый разрез. Как оказалось, недостаточно глубоко. Тело Илины задрожало от страшной боли. Болан виновато взглянул девушке в глаза и чуть не забыл, где он и что делает. Вот она — тайна всех тайн! Импринтинг. Запечатление! Исказившиеся от боли милые черты и огромные, немигающие, в пол лица глаза.
— Я сейчас, ты потерпи, — забормотал он и резанул снова. На этот раз Илина не выдержала и закричала. Тупая природа не нашла ничего лучшего, как использовать болевую сигнальную систему для активации импринтинга. Сэкономила, сука!
Болан провел третий раз. Открылся вход во влагалище, и кровь сразу смешалась со внутриутробной жидкостью. Болан ввел дефлоратор во влагалище и расширил проход. Проверил пальцем изнутри, что получилось, и расширил еще на несколько миллиметров. Илина билась и кричала непереставая. На руках, сжимающих спинку кровати, вздувались узлы мускулов. Кровь шла обильным потоком, промывая рану.
— Бол… Больно… — взмолилась Илина. Болан знал, что нужно делать, но было непривычно, стыдно и противно. Все же он заставил себя склониться и вылизать рану. Что бы ни говорили толстые и уважаемые в белых халатах, а кровотечение моментально прекратилось и боль прошла. То ли ферменты слюны так действовали, то ли психология, но народное средство не подвело. Илина задышала глубоко и ровно. Мышцы расслабились.
— Натура — дура! — убежденно произнесла девушка. — Если б с такой же силой, да не в болевой центр, а в центр удовольствия! Какой экстаз был бы!
— Радуйся тому, что имеешь, — философски заметил Болан. — Могло быть хуже.
— Теоретиков надо душить, — отозвалась Илина и показала, как это надо делать. Судя по ее жесту, душить теоретиков было легко и просто. — Куда уж хуже.
— А у зверьков? — не сдавался Болан. — Совмещенный санузел. Система размножения и, извините, нечистоты всякие в одном флаконе.
— Ты о рабстве читал?
— Ага! Где мой каменный топор?!
— Все перепутал. Не читал, значит. Рабство намного позднее. Знаешь, как из девушки рабыню делали? Хозяин связывал и прижигал раскаленным железом справа и слева от влагалища. От боли включался механизм импринтинга, но дефлорации не происходило.
Болан уставился в потолок, прикидывая, что если к Таре применить описанный способ… Всем родным и близким стало бы намного легче.
— И не мечтай! — Илина догадалась о ходе его мыслей. — У тебя есть я!
Перегнувшись, она осмотрела лужу крови под кроватью. Медленно и осторожно поднялась, стараясь не наступать в кровь и побрела в ванную, широко раздвигая бедра.
— Вымой пол, грязнуля! — донеслось из-за двери.
— Кто грязнуля? Я грязнуля? — возмутился Болан, отправляясь на кухню за тряпкой. — Да, я грязнуля! Будешь воспитывать личным примером. Всю жизнь.
Илина появилась из ванны ослепительно красивая. Казалось, она вобрала в себя красоту всех девушек, которых он видел сегодня на бульваре. Болан сел на пол, уронив тряпку.
— Мираж!
— Где?
— Передо мной. Женщина не может быть такой красивой. Значит, у меня крыша поехала. Вот ведь досадно! Не успел жениться, уже крыша съехала.
— Я участвовала в конкурсе красоты! Цени, невежа, кто тебе достался! Без меня не было бы никакого конкурса. Когда я выходила на подиум, все смотрели только на меня!
— И какое место ты заняла?
— Важен не результат, важно участие!
— А все-таки?
— Я была секретарем жюри.
Забрав у него тряпку, она ловко, одним движением отжала ее в ведро.
— Бол… — неожиданно робко попросила девушка. — Давай не будем сегодня заниматься сексом. Мне больно будет. Я боюсь.
Еще издали заметив изменения в одежде Илины, пляжная компания встретила их восторжеными воплями, приличными и не очень шутками.
— По согласию, али не совсем? — первой задала самый животрепещущий вопрос Тара.
— Бери выше, — гордо ответила Илина, сдвигая на лоб солнцезащитные очки. — Мы Пара! — и с наслаждением вслушалась в наступившую за этим благоговейную тишину. Приятно быть знаменитостью.
Весь день они принимали поздравления и делились опытом. Мужчины, разумеется, в своей компании, женщины — в своей. Вернулись домой поздно. Опять — в дом, который снимал Болан. Он был ближе. Где будут жить, еще не решили. Болан в глаза не видел дома Илины. И вообще, нужно было побольше узнать друг о друге.
— Сколько тебе? — спросил Болан.
— Тридцать витков.
— О, да ты старушка! А мне двадцать шесть.
— Бол, я не хочу, чтоб между нами тайны были. Я не только старушка. Я еще и отказница. Три года назад отказала пареньку. Случайно узнала, что он кунаков набирает за мной идти и рванула на другой конец света. Имя сменила, профессию, стиль одежды. Вот такая стерва тебе досталась.
— Может, он не тебя хотел.
— Меня. Подруги сообщают, он до сих пор меня ищет.
Болан взял ее за плечи, развернул к себе лицом, серьезно посмотрел в глаза.