Долг перед видом
Шрифт:
— … Это приказ.
— Болан, а ты не круто берешь?
— Хорошо, Секретарь. Это не приказ, а мое пожелание, которое никого ни к чему не обязывает. Заниматься ледовым щитом меня тоже никто не обязывает. На кой черт он мне сдался, этот щит? Ну его к лешему. Буду марки собирать.
— Ультиматум ставишь.
— Да, Секретарь.
— Но какого дьявола Департамент должен заниматься детскими игрушками?
— Дети — наше будущее, Секретарь. Все эти заводные мобильчики, кубики, конструкторы служат одной цели. Пока больше сказать не могу. Времени мало. Если
— Перестань. Не этого ты боишься. Боишься потерять ореол загадочности и непогрешимости. Боишься, что с тобой начнут спорить, критиковать…
— Все-то ты знаешь, — улыбнулся Болан.
— Ну ладно, кубики, конструкторы — я понимаю. Но этот голокожий розовый инопланетный пупсенок… Забавная вещь, но кому он нужен?
— Все игрушки бьют в одну цель, Секретарь. И ты должен в течении двух месяцев завалить ими все магазины игрушек. Позднее я передам новые образцы. И не забывай о вертолетах. На Конклав я надавил, но не оставляй этот вопрос без надзора. Возьми большую иголку и каждый день коли моренистов в задницу. Чтоб шевелились. Тюлени!
Пришла пора вытаскивать из биованны Ольсена. Болан решил, что стоит лично поздравить человека. Сестренки тоже решили присутствовать при этом. Шаллах почему-то решила, что они как всегда вредничают.
Олав проснулся, сел в ванне, увидел сестренок и густо покраснел. Мириван подала ему халат. Шаллах взяла под мышки, подняла как ребенка и поставила на пол. Мириту, хихикая, одела на Олава шлепанцы.
— Как чувствует себя больной? — спросила Беруна.
— Великолепно! Словно десять лет сбросил.
— Нет, это килограммов — десять, а омоложение — пять лет, — поправила Шаллах.
— О-о! — только и сказал Олав. — А сколько я спал?
— Неделю. Тебя дважды разыскивал кто-то из редакции. Я ответила, что ты без спроса влез в зону карантина, подхватил заразу и теперь отмокаешь в биованне.
— Великолепно! — обрадовался толстяк. — А ресторанчики у вас здесь водятся? Умираю с голоду.
— Общепит! — отрезала Беруна. — И наша еда для тебя несъедобна. Разве что сестренки ублажат чревоугодника.
— Ублажат? — с надеждой в голосе спросил Олав, поглядывая на девушек.
Заглянула Тая в чешуйчатом костюме с крылышками. Капюшон с ушками пока был откинут за спину.
— Кто со мной в театр? «Любовники Клеопатры». Полчаса до начала. Все зашумели.
— Тая! Детям до шестнадцати! — воскликнул Олав. Девушка засмеялась и скрылась за дверью.
Что я здесь делаю, — подумал Болан.
— … обязательно желаешь посмотреть, чем занимаются на базе драконы и ящеры?
— Причем, тайком. Скрытой камерой.
— А знаешь, что подсматривать нехорошо? — усмехнулся Болан.
— Знаю. Мне Шаллах уже сказала. Но ведь я — желтая пресса…
Болан рассмеялся и сел за комп. Вызвал на экран план базы с красными, зелеными и синими точками обитателей. Олав выбрал помещение с двумя красными точками. Болан подключился к системе мониторинга.
— … не может сравниться с форелью. Это любовь на всю жизнь. Два года я ждал, пока можно будет запустить ее в речку. Потом три года не трогал. Выжидал. Пусть подрастет, обживется. Пока жарко, форель пасется у берега.
— За хариусом нужно вниз по течению до розовых скал спуститься. Есть там пара мест… — Дракон мечтательно закатил глаза. — А ведь за нами кто-то подсматривает, — удивился он. Болан чертыхнулся и включил двустороннюю связь.
— А где это место? — спросил он.
— На Зоне. У подножья гор. Будешь там — спроси, где мрачная хижина. Любой покажет, — объяснил Мрак.
— Бол, для тебя эта рыба несъедобна, — сообщил Командор.
— Жаль, — сделал вид, что огорчился Болан и отключился. — Засекли, — пожаловался он Олаву. — Что ни дракон, то хакер. Как он меня засек?
— На телекамере красный огонек загорается, подсказал Олав.
— Раньше такого не было, — удивился Болан. — Ну, Вредины!..
— Теперь — сюда, — Олав ткнул пальцем в класс с красной и зеленой точками.
На экране появились Кора и Элита.
— … умный человек, но такую глупость брякнул. Свобода — это пространство моих возможных поступков. Необходимость — это ограничитель. Ограничитель моей свободы. Так?
— Так.
— Это понятия разных классов. Заменим термины более наглядными. Пространство — поле. Ограничитель — забор. И посмотрим, что получилось. Свобода — это осознанная необходимость. Поле — это забор.
— Какой забор?
— Тот самый, который поле огораживает.
— Там было еще слово «осознанная».
— Ах, да… Поле — это забор, который мы видим.
— Бред. Кора, но зачем мне это изучать?
— Ты же хочешь стать социотехником. Значит, должна знать идеологию любого государственного строя. Понятие свободы — краеугольный камень идеологии. А работа социотехника на 80 % состоит из болтовни. Доказываешь умным и не очень людям, почему они должны вести себя так, а не иначе. Объясняешь, убеждаешь, шантажируешь и запугиваешь. Да, Лита, и без этого не обходится. Люди очень не любят делиться властью. И, чем меньше ее достойны, тем неохотнее отдают. Работа голубых касок — не сахар. И дома редко ночуешь. Ну ладно, не отвлекайся, малышка. Для тренировки докажи теперь, что я не права. Двумя способами.
— Ящеры собираются людьми управлять? — обеспокоился Олав.
— Избави боже, — отмахнулся Болан. — Вас как муравьев в муравейнике. Нам бы свои проблемы решить. А вы уж как-нибудь сами. Хотя бы сто витков продержитесь, потом, если что, поможем.
— А синие точки — это кто?
— Синие — это Вредины.
— Можно взглянуть?..
— Олав, ты о ком пишешь? Обо мне, или о самочках?
Командор с заговорщицким видом вел Болана к себе в гости.
— Не суди строго. Я сто лет за кисть не брался. И, потом, эта вещь — подражание. Наполовину шутка. Я с перспективой еще экспериментировал. Был такой забытый прием — у перспективы три фокуса. Один над другим. А композиция — нечто среднее между фресками на потолке и «Ночным патрулем». Есть у людей такая картина — «Ночной патруль»… — дракон заметно волновался, а это было для него несвойственно.