Долг
Шрифт:
— Вот и все, — произносит Джессика, шмыгая носом.
Осмеливаюсь взглянуть на неё, ее глаза светятся от влаги.
О, черт возьми. Я только что перенесся в прошлое, находясь прямо здесь рядом с ней.
В последнее время я так хорошо справлялся с этим, так хорошо контролировал свой разум, не давая ему обмануть тело, что было подумал, что все это реально. Потому что все это начинается очень быстро и легко. Крайне легко. Галлюцинации становятся вашей реальностью. Когда они впервые начались, я не знал, что,
Когда я покинул место дислокации, мне пришлось заполнить опросник, в котором спрашивали, не страдаю ли я от каких-либо галлюцинаций, проблем со сном, тревоги, панических атак, есть ли у меня проблемы с гневом, употреблением алкоголя или наркотиков. Я отметил галочкой почти все, но меня никогда не отправляли к специалисту, никогда не говорили обратиться за помощью.
Поэтому я справлялся с этим так, как мог. И все стало лучше. По крайней мере, так было.
И ведь именно сегодня я думал, что нахожусь в чертовом вертолете и вот-вот умру, а Джессика была вынуждена наблюдать все это. Как будто моего ночного ужаса было недостаточно.
— Прости, — хриплю я, слова едва различимы. — Иногда я... лажаю.
— Лажаешь? — На ее лице появляется кривая улыбка. — Добро пожаловать в клуб. Я - президент.
Смеюсь от ее слов.
— Я так не думаю, Рыжик.
Она смотрит на меня, и я знаю, у неё на языке вертится вопрос: Что, блин, с тобой случилось?
Но я не могу рассказать ей. Я даже не хочу признаваться, что был в армии. Не желаю даже отдаленно ассоциироваться с Льюисом Смитом. Я не хочу, чтобы его имя привело к этому. Просто хочу, чтобы она знала меня как Кейра МакГрегора, и все.
Кейра МакГрегора, одного налажавшего ублюдка.
Свет светит мне в лицо, и я словно плыву на облаке.
Медленно открываю глаза и вижу, что я в собственной кровати. Сейчас утро.
Осторожно двигаю пальцами рук и ног, инстинктивно проверяя ущерб, прежде чем сесть. Голова немного кружится, но в остальном все нормально.
Я не могу ничего вспомнить. В такси с Джессикой я перенесся в прошлое... и потом все. Моя память обрывается прямо там, после лишь пустота.
Звук доносится с кухни.
Даже не успев подумать, я спрыгиваю с кровати, готовый схватить нож из ящика в прикроватной тумбочке.
И тут в дверном проеме появляется Джессика, на ней снова моя футболка Guns N’ Roses.
— Я сделала завтрак, — широко улыбаясь, сообщает она. — Он немного остыл, но я не хотела тебя будить.
Я закрываю глаза, потирая ладонью переносицу.
— Прости. Что, э-э-э... кажется, я не помню большую часть прошлого вечера.
— Нет? — спрашивает она. — Казалось, ты все понимал. Просто... отстранился. Закрылся
Качаю головой, не в силах поверить, что отключился на часть вечера.
— Господи. Мне очень жаль.
— Ты продолжал твердить это всю ночь, — говорит она. — А потом пил много виски. Я не собиралась тебя останавливать. Тебе необходимо было сделать то, что тебе было нужно. Но мне все же удалось уложить тебя в постель, пока ты не отключился.
Смотрю вниз на свои боксеры и поднимаю бровь.
— Ты раздела меня.
— Было забавно, — сообщает она. И кивает в сторону кухни. — Теперь поторапливайся, пора есть.
— Сейчас буду, — рассеянно говорю ей, направляясь в ванную. Я едва могу смотреть на себя в зеркало. Мне слишком стыдно, я слишком смущен. Часть меня даже не хочет идти туда и смотреть Джессике в глаза.
Но другая часть думает иначе. Часть, которая хочет смотреть ей в лицо, слушать ее голос, быть в свете, которым она освещает мой путь.
Я сажусь за стол, и Рыжик наливает мне чашку кофе. Помимо омлета, который она сделала, остальное - копия нашего первого завтрака.
— Я сделал что-то... неуместное прошлой ночью? — спрашиваю я, рука немного трясётся, когда тянусь за кружкой.
— К сожалению, нет. — Ее глаза блестят. На мгновение я задаюсь вопросом, насколько то, что я вижу, настоящее. Вымученная попытка быть веселой и делать вид, что все в порядке? Но затем понимаю, что в Джессике нет ничего не настоящего. Несмотря на то, что я облажался, она действительно счастлива быть здесь.
Я рад этому.
— Не было необходимости оставаться, — говорю ей.
Она тянется к омлету и водит им по тарелке.
— Я не собиралась оставлять тебя.
— Я в порядке.
Она передает мне тарелку и пристально смотрит.
— Наверное, так и есть. Был когда-то. Но если мы собираемся быть друзьями - друзьями, которые иногда целуются - такие друзья не встают и не уходят друг от друга, когда ситуация становится трудной. Или если у одного из них кризис. Так оно и было, верно? Это что-то типа кризиса? Как твой кошмар?
Мне трудно проглотить кофе. Я киваю.
— Да. Что-то типа такого.
— И ты все ещё не хочешь говорить об этом.
Умоляюще смотрю на неё.
— Ладно, — говорит она, занимаясь яйцами. — Просто чтоб ты не забыл, ты обещал однажды рассказать мне.
Я хмыкаю в знак согласия и на секунду теряюсь в мыслях, наслаждаясь тем, что мы ведём себя как пара.
— Кстати, — произносит она между укусами, — твои татуировки... что они означают? Вот эта на латинском?
Я беспокойно кашляю, делая глоток кофе.
— Nec Aspera Terrent. Это означает много вещей... трудности будут прокляты, трудности не сдерживают нас, сильные не падают, нет страха на земле.