Долгая дорога домой
Шрифт:
В караулке граф Ежи привел себя в порядок – умылся несколько раз с мылом, кое-как вымыл голову над рукомойником, побрызгал на себя «дежурным» одеколоном, единственным ароматическим достоинством которого было то, что он напрочь отшибал любые другие запахи, даже сильные. Побрился безопасной бритвой – не слишком опрятно, но и так сойдет. Кое-как привел в порядок одежду, шагнул в вестибюль...
Улицу в то время еще не перекрыли. Демонстранты уже собирались, до поры до времени они скрывали свои намерения,
И на припаркованный прямо напротив здания штаба округа большой лимузин «Вольво» с затемненными до черноты стеклами и гербовым, «с орлом» пропуском на лобовом стекле он тоже не обратил внимания – ни он, ни охрана.
А стоило бы...
– Пан Комаровский, вас ожидают... – сказал дежурный офицер, майор с фамилией, которую граф Ежи никак не мог запомнить, и в очках в тонкой золотой оправе. – Я открыл кабинет...
На последние слова граф Ежи резко остановился.
– Кто ожидает?
– Велели не сообщать.
Понятно...
Собственно говоря, граф Ежи и не удивился, увидев в своем кабинете сухощавого, с иголочки одетого пана Збаражского из «безпеки войсковой». Он нервно ходил по кабинету, услышав, как открывается дверь, продолжал ходить.
– Доброго здоровья, пан Збаражский. – Мутная волна злобы на этого человека просто душила, не давала жить.
– Доброго здоровья и вам, – буркнул Збаражский, – зачем вы это сделали?
– Затем, что нечего!
– Что значит – нечего? Вы понимаете хоть, что вы натворили?
– Я всего лишь покарал подлеца и ублюдка.
Збаражский вышел из себя – он резко хлопнул ладонью по столу, граф впервые видел, чтобы разведчик был в таком состоянии. В замкнутом стенами помещении это прозвучало как выстрел.
– Всего лишь? Всего лишь?! Вы так спокойно об этом говорите, что, право, – мне становится страшно.
– А мне становится страшно, пан полковник, оттого что мы видим зло и ничего не делаем, чтобы покарать его!
– Работа полицейского заключается в том, чтобы разматывать клубок до конца, а не отрывать от него первую попавшуюся нить! Вы должны были втереться к нему в доверие и узнать, с кем он работает, кто поставляет ему наркотик, кто связан с ним! Вот что нужно было сделать, нам нужна вся банда, а не только профессор!
– Это я как раз узнал... – мрачно произнес граф. – вам известен некий пан Жолнеж Змиевский?
Збаражский остановился, повернулся к графу:
– Кто?
– Жолнеж Змиевский. Этот пан, судя по словам профессора, промышляет наркоторговлей по-крупному. Профессор работает на него. И более того – по мнению пана Ковальчека, пан Змиевский является сотрудником полиции или спецслужб.
Збаражский все более успокаивался.
– Он сам вам об этом сказал?
– Да, сам. Вы знаете пана Змиевского?
–
– Простите... – графу Ежи показалось, что он что-то недопонял.
– Нет свидетелей, говорю. Возможно, вы считаете, что беспека может хватать людей, каких ей вздумается, но это далеко не так. Над нами есть надзирающий спецпрокурор, и мы тоже подчиняемся закону. Этот Змиевский – что я ему теперь предъявлю? Ваши слова? Со слов покойного пана профессора Ковальчека? С чужих слов – не примет не один суд.
– Да я не об этом... что значит... покойного пана Ковальчека?
– Да то и значит! Зачем вы его убили?!
– То есть, как так – убил? – снова не понял граф Ежи. – что значит убил? Я его просто избил, а не убил.
Теперь недоуменный взгляд бросил на собеседника пан Збаражский.
– Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!
– Я его не убивал!
Пан Збаражский покачал головой.
– Спокойнее, мы не в полиции. Я не прокурор и не судья, убили – ну, что поделаешь...
В следующую секунду граф Ежи сделал два шага вперед и схватил пана Збаражского за грудки, тряханув его, как охотничья собака подстреленную утку.
– Я его не убивал, слышишь, ты, курва!! Не убивал!
– Отпустите! – приказал пан Збаражский, не меняя выражения лица.
Граф оттолкнул от себя разведчика, так что, если бы не стол, тот упал бы на пол.
– Я его не убивал, – глухо повторил граф, начиная понимать, что произошло непоправимое.
– Тогда кто? – ответил пан Збаражский, приводя одежду в порядок.
– А я знаю?! Этот ублюдок торговал наркотиками! Кокаином – я у него больше килограмма в унитаз высыпал! Его любой мог грохнуть, любой! Когда я от него уходил, он был еще жив, понимаете, жив! Я ему сказал, что убью, если он еще раз подойдет к Елене или снова начнет торговать, и ушел! И все! Вот, смотрите!
На пыльную, неприбранную поверхность стола грохнулся укороченный наган.
– Посмотрите! У меня был этот наган, я ему им пригрозил! Ткнул стволом в зубы и сказал, что вышибу мозги! Но я не стрелял – видите, все семь патронов в барабане.
– Ну... можно было и перезарядить.
– Понюхайте! Из него не стреляли лет пятьдесят!
Пан Збаражский достал из кармана пиджака платок, навернул на руку, поднес револьвер стволом к носу, понюхал...
– Действительно... курва блядна...
– Что я вам говорил!
Полковник протянул обратно револьвер владельцу.
– Заберите. Насколько я понимаю – он наградной...
– Моего прадеда...
– Тем более заберите. Итак, вы говорите, что не убивали Ковальчека?
– Матка боска, именно это я и говорю уже битых полчаса! Не убивал я его, когда я уходил – он жив был!