Долгая дорога домой

Лисицын Антон

– - Да, -- кивает девчушка и еще раз крестится.

– - Тогда поехали, -- с трудом забираюсь в седло позади нее.
– - Сколько до твоего дома?

– - Почти декаду, -- она посылает лошадь вперед неспешным шагом.

С разделкой возимся почти до заката: я из-за физической слабости, Василиса... Не знаю, да и не хочу знать, почему. Мечтаю лишь о том, чтобы поскорее выполнить данное ей обещание! Надеюсь, что она ночью не попытается меня прирезать. Куски мяса и печень заворачиваем в свежеснятую шкуру.

На ужин вареное мясо и перловая каша на бульоне.

Эх, еще бы хлеба горбушку. Но и так наелся до отвала. Торквемада вообще лежит черным ковриком. Лишь движения хвоста свидетельствуют о том, что он жив. Пленник накормлен и напоен. Кони тоже, правда скоро овес закончится. Медитирую и ложусь спать.

А вот на четвертый день замечаю вдалеке черные точки. Использую "Зоркость". Кочевники. Думаю, меня они точно заметили: черная клякса на белом фоне. Что поделать, привык я к костюму охотника.

– - Отъедь на полет стрелы от меня, -- говорю Василисе, спрыгиваю на землю и расстегиваю кобуру обреза.

– - Что случилось?

– - Гости незваные, -- проверяю на месте ли небольшой кистень в рукаве.

Слышу хруст наста под копытами коней. Стягиваю перчатку с левой руки, правой беру чекан. Шестьдесят метров -- несколько "Игл" в правого, двадцать -- картечью по живым. Но это если они решать взять меня живым и более-менее целым!

Двести метров... Взвожу курок обреза. Сто пятьдесят... Рассекаю два пальца. Сто...

Пора! "Иглы" попадают в крайнего справа. Он падает на шею скакуна и сползает с него, нога застревает в стремени и труп волочиться за конем.

Двадцать пять метров... Разряжаю два патрона в оставшихся. На втором выстреле рука вздрагивает, и ствол уводит в сторону. Один всадник вместе с конем катиться кубарем. Минус один транспорт, жаль. Второй продолжает нестись на меня, уже приготовив саблю. По его лицу стекает кровь.

Чеканом отбиваю саблю, но ногу сводит судорога, и я падаю на снег. Кочевник разворачивает коня и теперь уже пытается растоптать меня. Уворачиваюсь, рассекаю подпругу, несильно раня брюхо коня. Он взбрыкивает, но я успеваю схватить всадника за ногу и дернуть на себя.

Кочевник что-то кричит и приземляется рядом со мной. "Шок"! Подползаю к нему, бьющемуся в конвульсии от заклинания, рассекаю артерию и начинаю пить кровь. Фу, шею нужно хоть изредка мыть!

Напившись вдоволь, отрываюсь от полумертвого кочевника. Снегом протираю лицо. Хорошо-то как! Ничего не болит, настроение повышенное. Жаль, что это не на долго. Добиваю всадника ударом траншейника в сердце. После чего вытираю его и чекан об одежду очередного трупа. Хм, перстень на четверть заполнен. Вечером надо будет по энергетическим каналам попробовать прокачать ману.

Поднимаюсь на ноги и подбираю обрез. Вытерев его насухо, перезаряжаю и убираю в кобуру. Эх, патроны с обычной картечью заканчиваются, да и ее не так уж и много с собой брал. Придеться телекинезом из трупов доставать.

В ладони сжимаю окровавленную горстку свинцовых шариков, а перед глазами плавают разноцветные круги. М-да, теперь их как-то надо почистить...

Примерно через час мы отправляемся дальше. Наш караван

увеличился на двух лошадей, лично я разжился парой кошелей и кое-какой ювелиркой, снятой с трупов. Да и коллекция сабель пополнилась. Вот так и становятся мародерами!

В этот день, по моим прикидкам, мы прошли гораздо больше. Вот и польза заводных коней, да и рощицы встречаются все чаще.

После ужина решаю заняться оружием и шкатулкой.

Вот за что люблю наших конструкторов оружия, так это за простоту и нелюбовь к мелким деталям механизмов! Особенно это ценно сейчас, когда мелкая моторика не очень. Почистил, смазал, готово! Набиваю барабан патронами и убираю обрез в кобуру.

Теперь шкатулка. По привычке провожу ладонью над крышкой. Ого, а содержимое еще как фонит в магическом диапазоне! Пробую открыть, не получается.

Подсовываю лезвие траншейника под крышку и выламываю замок. Вон и он... Полная безвкусица и не функциональность! Ножны украшены россыпью мелких самоцветов, литая рукоять из золота, в нее инкрустированы два нужных мне камня.

Кот подходит, обнюхивает кинжал и громко чихает.

– - Это точно. Игрушка!
– - достаю и начинаю крутить в руках трофей.

Неспешно начинаю выдвигать клинок из ножен, и поражено замираю. Сталь с голубоватым отблеском. Где-то я видел подобное. Обоюдоострый клинок в полторы ладони, с четким долом. Рукоять неудобная -- золотая, украшенная камешками, в общем, парадно-дворцовая, а не боевая. Проверяю остроту лезвия на ногте. Затем начинаю строгать толстую ветку. Как по маслу! Снова проверяю клинок -- ни капли не затупился. Резко бью им плашмя о чурбачок. Раздается мелодичный звон, лезвие не переламывается. Узора характерного для булата нет, цвет тоже странный. Был не прав, неплохая вещица.

На дне шкатулки лежат какие-то запечатанные сургучом с печатью свитки и письма. Пусть царь всея Руси с ними разбирается, мне-то, зачем эта информация? Но с пленником надо пообщаться, разумеется, на тему кинжала.

– - Рыцарь, а рыцарь, ответь мне, -- вынимаю у него кляп изо рта, -- зачем тебе нужен был этот кинжал?

– - Это подарок наместника, в знак дружбы, -- хрипло произносит он.

– - Скромный какой-то подарок, цена ему -- деревушка. Для магистра это слишком мелко, тогда зачем он тебе?

– - Я правду сказал! Клянусь рыцарской честью!

– - Вы свою честь давно променяли на золотого тельца, -- качаю головой, -- или ты говоришь правду, или я начинаю резать тебя на куски.

– - Это просто подарок!

Взвешиваю траншейник в руке и подхожу вплотную к рыцарю.

– - Ты что, правда, будешь его резать?!
– - влезает Василиса.

– - Это тебя не касается, не мешай взрослым дядям общаться!

– - Это не по-христиански! Так нельзя! Он же не басурманин!

Мало того, что фанатик, так еще гуманистка и идеалистка! И это в 16 веке! Дурдом на прогулке! Да и логика убивает, значит, басурман резать можно, а рыцарей и остальных нет, дурость какая-то. Резко вбиваю клинок в дерево, в миллиметре от уха рыцаря. Он вздрагивает и косится на рукоять.