Долгая дорога к счастью

Кэссиди Карла

— Я могу только догадываться, о чем с тобой собирался разговаривать Ричард... На прошлой неделе он вел себя довольно странно. О чем бы мы ни говорили, все сводилось к Твин-Оксу. В Твин-Оксе мы провели вместе детство, самое замечательное время в нашей жизни, когда все вокруг кажется прекрасным и правильным.

Элизабет подалась вперед, ловя каждое его слово. Но высказанная им вслух мысль о том, что детство всегда кажется «прекрасным и правильным», ее неприятно покоробила. Ее собственное детство складывалось совсем не так безоблачно.

—

Расскажи мне о своем детстве, — попросила она Тэлбота.

Резкие, рельефные черты его лица заметно смягчились, и на губах появилась скупая улыбка, подсказавшая ей, что эти воспоминания для ее спутника были самыми приятными.

— Твин-Окс настолько мал, что его вряд ли можно отыскать на карте. Мы жили там до тех пор, пока не перебрались в Канзас. К тому времени прошел уже год, как мы лишились отца и матери. Твин-Окс принадлежит к той разновидности городов, где каждый знает про другого все: что у тебя сегодня на обед, какой ты собрал урожай...

— Звучит заманчиво. — Но что сейчас действительно ее манило и очаровывало, так это его теплое дыхание. Прежде Элизабет еще не доводилось так остро чувствовать близость Тэлбота, и первый опыт показался ей приятным.

— Все было именно так, — продолжал он. — Я запомнил эти годы как единственное время в моей жизни, когда я был беспечным и самая большая ответственность, которую я нес, заключалась в том, что мне нужно было ходить в школу. — Он широко улыбнулся, и его глаза весело заискрились. — А самой большой заботой было успеть домой на обед, когда мама готовила в огромной кастрюле запеканку из овощей и мяса.

Элизабет смотрела на него и внезапно ощутила ношу, которая свалилась на плечи Тэлбота, когда его родители погибли.

— Это, наверно, тяжело — в двадцать один год нести ответственность за младшего брата.

Он пожал плечами, улыбка слетела с его губ.

— В то время я об этом как-то не задумывался. Я был обязан отвечать за Ричарда. В противном случае его могли взять под опеку и его воспитанием занялись бы другие люди. Он мой брат, и я не мог позволить, чтобы такое случилось.

Неожиданно Тэлбот довольно легко поднялся.

— Нам нужно идти, — резко сказал он. Тон, которым он произнес эти слова, напоминал стук оглушительно захлопнувшейся двери. Элизабет поняла, что задушевный разговор окончен.

Они снова стали продираться через густой нескончаемый лес. Элизабет вдруг обнаружила, что пытается представить, каков он был, Тэлбот Маккарти, в двадцать один год, в непривычной для него роли воспитателя и опекуна младшего брата.

В то время как большинство его сверстников не вылезали из модных клубов и назначали свидания девушкам, Тэлбот управлял отцовской компанией и нес ответственность за воспитание брата-подростка. И вдруг, осознав, как нелегок и тяжел был этот труд, Элизабет прониклась безграничным уважением к Тэлботу.

— Ты уверен, что мы не идем по кругу? — спросила она

его час спустя, когда они вновь остановились передохнуть.

— Я ориентируюсь на солнце и вполне уверен, что мы не сбились с пути, — ответил он, задумчиво растирая колени. — Но я удивлен, что нам до сих пор никто не повстречался, хотя бы группа туристов.

Элизабет запрокинула голову и посмотрела вверх, откуда, едва рассекая кроны деревьев, пробивался тусклый солнечный свет. Затем перевела взгляд на своего спутника.

— Мы ведь опять собираемся ночевать в лесу, не так ли?

— Скорее всего, так и будет. — Он тяжело вздохнул и запустил пятерню в свою густую растрепавшуюся шевелюру. — Скоро стемнеет, и мне не хочется, чтобы мы спотыкались о корни и кочки.

Элизабет боролась с чувством беспокойства, которое всегда охватывало ее, когда она чувствовала приближение темноты.

— Я умираю от голода, — произнесла она, решив поменять тему разговора.

— И я тоже. Был бы не против сейчас отведать сочный бифштекс, слегка недожаренный, и запеченную картошку в сметанном соусе. — Он хитро поглядел на нее, едва заметно улыбаясь. — А ты, наверное, не отказалась бы от большой тарелки овощного салата, приправленного зеленью и оливковым маслом. Я прав?

— Твои познания в кулинарии просто потрясают, — огрызнулась Элизабет. — Но мои мысли сосредоточены сейчас вокруг двойного чизбургера, картофеля фри по-французски и чашки горячего шоколада. — Она раздраженно стала выдергивать листья, запутавшиеся в ее волосах. — А почему ты вдруг решил, что я вегетарианка?

— Потому что всякий раз, когда вы с Ричардом приходили ко мне обедать, ты обычно ела очень мало.

Элизабет прекрасно помнила те первые дни, когда она и Ричард только-только поженились и Тэлбот иногда просил их присутствовать на обеде. Как она ненавидела эти семейные посиделки!

— Я слишком нервничала тогда, чтобы есть, — призналась она.

Тэлбот поглядел на нее с удивлением.

— Нервничала? А мне ты всегда казалась такой доброжелательной и спокойной.

— Я хорошая актриса, — ответила Элизабет. — Но внутри я превращалась в дрожащий комок нервов. — Улыбнувшись, она покосилась на него. — Помнишь кафе «Большой бургер» вниз по улице, недалеко от твоего дома? Мы нередко застревали там с Ричардом по пути домой, и я вдоволь наедалась бургеров, картошки и мяса.

Элизабет повеселела, увидев на лице Тэлбота недоумение.

— Так что же делало тебя такой нервной? — спросил он.

Секунду-другую она колебалась. В конце концов, не могла же Элизабет признаться ему в том, что нервничала из-за его близости. Не могла же говорить ему о том, что всегда, когда находилась рядом с ним, все ее мысли вращались вокруг того, что она почувствует, если он вдруг поцелует ее или они займутся любовью... Порой она даже боялась сознаться себе в том, что ее обуревают такие чувства.