Долгая дорога. Зов Вора
Шрифт:
По телу пробежала мелкая дрожь, и засосало под ложечкой, а по коже пробежался табун огромных мурашек.
Всего 25 камер, пять из них на втором этаже в залах, шесть на улице. Итого одиннадцать, надо выяснить, где остальные. В коридорах скорее всего, на складе может быть...
Ы-ы-ы. О чем я думаю? Какие к чертовой бабушке камеры? Я что серьезно собираюсь украсть лошадку? Из музея?
Посмотрела на свое отражение в зеркале и чуть не отшатнулась, до того прекрасен был мой лик: по щекам разлился неровный, ярко-бордовый румянец, глаза горят лихорадочным блеском, губы искусаны в момент тяжких сомнений.
Как
Стоп.
Как вынести отсюда статуэтку?
Стоп.
Как все это провернуть и не загреметь в тюрьму?
СТОП!
С трудом заставляю себя не думать о краже, умываюсь еще раз и пулей выскакиваю из туалета.
Надо бежать отсюда. Домой, а еще лучше в тайное убежище, пересидеть там эти три дня, пока коллекция не уедет, и вздохнуть спокойно. Нет, ну надо же что удумала! Коня ей в личное пользование подавай! Надо Вике о своих идеях поведать, она мигом мозги вправит, не стесняясь в выражениях.
Я быстро шла по коридору в сторону выхода... и мысленно подмечала, что по центру пол скрипит, значит двигаться надо вдоль стен, двери в помещения советские, белые с единственной замочной скважиной для замков сувальдного типа, камера одна, при входе на этаж.
А-а-а, да что ж такое?!
Решила еще разок подойти к лошадке, попрощаться (оценить степень защиты) и извиниться, что не суждено нам быть вместе (пока что).
Залетев в заветный зал, я почувствовала, как земля уходит из под ног, а из легких, словно ударом, вышибло весь воздух. Рядом с конем стоял Хромов, собственной персоной. В кроссовках, голубых джинсах и бежевой футболке с короткими рукавами. Совсем не похожий на обычного Хромова в деловых костюмах. Вот смотришь на него сейчас, и кажется обычный парень, а не богатый засранец. Спортивный стиль шел ему изумительно, футболка облепила широкие плечи как вторая кожа, узкие джинсы подчеркивали длинные, мускулистые ноги, и руки у него такие, что слюнки текут.
Ах, ты ж блин, да что за мысли сегодня в моей дурацкой голове? Я замерла и начала пятиться назад, надеясь, что смогу улизнуть, и он меня не заметит. У меня и так внутри творилось не пойми что, его еще не хватает для полной радости..
На цыпочках направилась к дверям, и уже совсем было выбралась из зала, как услышала спокойный голос
– Тоже очень рад видеть тебя.
Мысленно застонав и проклиная себя за невезучесть, натянула на лицо дежурную улыбку и повернулась к своему несчастью.
Саша стоял, засунув руки в карманы джинсов и немного склонив голову, смотрел на меня.
– Привет,- пробубнила я, пытаясь скрыть волнение.
И без того неспокойное сердце еще сильнее заметалось в груди, дыхание стало частым и глубоким.
Лаврова, держи себя в руках! Со стороны можно подумать, что ты находишься в крайней стадии отнюдь не детского возбуждения. Уж, Хромов со своим самомнением точно придет именно к такому выводу.
Встреча с ним без успокоительных пилюль оказалась еще сложнее, чем я предполагала. Хотелось наорать на него, разреветься, броситься на шею, съездить по холеной морде, умолять остаться со мной.
Меня обуревал целый скоп эмоция, а он все так же стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на меня. Мне приходилось прикладывать массу усилий, что бы не рассматривать его фигуру жадными глазами. Что уж отрицать,
Тут мой загнанный взгляд упал на бронзовую статуэтку, и в ушах зашумело, еле удержала жалобный всхлип. Внезапно захотелось наброситься на Хромова, впиться в его губы поцелуем, а потом разбить стекло, схватить этот несчастный, но столь вожделенный кусок металла, и с криком умалишенного носорога убежать. С трудом смогла перебороть нелепый порыв, судорожно сглотнула и попыталась успокоить дыхание.
И лошадка, и Хромов. Это уже слишком для меня одной маленькой. Вот они оба рядом, наблюдают за моими душевными терзаниями. Ладно, конь, сверкает в мою сторону своим рубиновым глазом, а Александр-то что так на меня уставился, словно первый раз видит.
Меня охватила крупная дрожь, и я с ужасом поняла, что не могу ее сдержать. Тряслись коленки, руки, да и вообще все тело.
Я отвлеклась на внутренний самоанализ и не заметила, как Саша подошел практически вплотную ко мне. Заметив это, вздрогнула и непроизвольно отшатнулась.
Он стоял совсем близко и напряженно всматривался в мое лицо. Что он там хотел найти? Или настолько хреново выгляжу, что смотрит и думает, как вообще мог со мной иметь что-то общее? Нервный смешок удержать не удалось.
Хромов вопросительно изогнул бровь, в ответ я только отчаянно покачала головой и отступила на шаг. Рядом с ним мне было тяжело дышать, в поисках спасения опять перевела взгляд на коня. Мысли о любимом мужчине тот час сменились мыслями о том, где же расположены оставшиеся камеры видео-наблюдения, и как бы их обойти. Да что ж за напасть такая!
– Эк, тебя плющит то,- с легкой усмешкой заметил Хромов.
– Что, прости?- с трудом оторвалась от лошадки и перевела взгляд на него. Это он о чем? О моих чаяниях украсть проклятую лошадь он знать не может. Неужели понял, что я все еще с ума по нему схожу? Стыдоба-то какая.
– Говорю, вид у тебя болезненный,- все так же усмехаясь, ответил он.
– Да?- глупо переспросила я, ища пути к отступлению.
– Простыла что ли?
– Что? А, да-да, есть немного,- отчаянно ухватилась за эту спасительную соломинку,- знобит сильно, до тряски.
– Вижу. Что ж дома то не сиделось? Или тяга к прекрасному победила?
– Угу, - промычала я, пятясь от него, молясь только о том, чтобы трясущиеся ноги не подогнулись, иначе я тут перед ним растянусь, вот смеху то будет.
Хромов стоял, покачиваясь с пятки на носок, и уже не просто усмехался, а нагло улыбался в весть рот:
– Это хорошо, а то я уж подумал, что ты следила и сюда как хвостик за мной пробралась.
– Как хвостик?!- я моментально взвилась до самых небес. Ярость, затопившая душу, вытеснила оттуда мысли и о краже и том, что у меня к Хромову еще что-то осталось... И сразу стало как-то легче дышать и в голове прояснилось. Наваждение, окружавшее меня с двух сторон, нехотя отступило перед моим негодованием. Я даже на миг почувствовала прилив благодарности к Александру, за то, что он вывел меня из тяжелого душевного состояния. Правда только на миг, затем благодарность испарилась и я прошипела,- мне глубоко плевать, где ты бродишь, и здесь я, что бы выставку посмотреть. Знала бы, что ты притащишься, перенесла бы свой визит на другое время.