Долгая ночь Примы Центавра
Шрифт:
– Ты шутишь? Да здесь практически все ненавидят Лондо.
– Вир засмеялся, но затем резко оборвал смех.
– Впрочем… на самом деле это вовсе не смешно. И, кроме того… кто ж узнает?
– торопливо добавил он, присаживаясь на корточках рядом с Мэриэл.
– Слушай… когда ты смотришь на Дрази… можешь отличить одного из них от другого?
– Пожалуй… нет, - признала Мэриэл.
– Вот и я тоже. И готов поспорить, что все центавриане точно так же кажутся для Дрази на одно лицо, как и Дрази для нас. И Дрази, и все остальные. Так что они, скорее всего, даже и не
– У меня есть такой, только я его оставила дома.
Вир рассмеялся таким ее словам, впрочем, как и сама Мэриэл, и смеясь, Вир ласково похлопал ее по руке, а она положила свою ладонь на его, и от этого прикосновения Виру показалось, будто его ударило разрядом тока.
– Ты уверен, что хочешь этого, Вир?
– спросила Мэриэл.
– Безусловно. Слушай, ты отправишься туда…
– Мы отправимся, - поправила Мэриэл.
– Мы отправимся, и ты словно вернешься в добрые старые дни. Ты замечательно проведешь время.
– Мы вместе замечательно проведем время.
– Правильно. Мы вместе. Я извиняюсь, просто… ну… - Вир вздохнул.
– Я не привык думать о себе как о части какого-то «мы». Уж очень долго здесь был один только «я».
А затем, к изумлению Вира, Мэриэл запрокинула слегка его подбородок и мягко поцеловала прямо в губы. Очень, очень мягко, не сильнее, чем бабочка коснулась бы их своим крылом. Но этого было достаточно, чтобы все волосы на теле Вира встали торчком от набежавшего заряда электричества.
Мэриэл спросила, во сколько начнется прием. Вир ответил. Мэриэл сообщила ему, где она остановилась на Вавилоне 5, и куда ему следует зайти за ней. Вир кивнул. А затем она еще раз поцеловала его, уже несколько посильнее, чем в первый раз, и Вир внезапно почувствовал, что крови в его теле стало слишком много.
Когда их губы разделились, с отчетливым чмокающим звуком, Мэриэл сказала ему:
– Ты такой милый. Я уже совсем позабыла, что такое быть рядом с милым мужчиной. Но на сегодня это все, я разрешаю тебе вернуться ко сну.
И с этими словами она ушла. И лишь когда прошло несколько минут, боль в коленях напомнила Виру, что он так и позабыл подняться на ноги. Он перебрался в кресло и долго еще сидел, ошеломленный.
Когда Мэриэл впервые появилась в дверном проеме, его охватила паника. Он сразу вспомнил все те ужасные истории, которые рассказывал о ней Лондо, вспомнил хаос, который всегда оставляли после себя женщины. Он вспомнил, что Лондо едва не умер из-за подарка, который преподнесла ему эта женщина, хотя она и клялась, что даже отдаленно не представляла себе возможные опасности, когда вручала Лондо этот подарок. (27) Вир вспомнил о той зловещей ауре, которая сопровождала Мэриэл, и все это заставило его поначалу с опаской посматривать на нее.
Но все это было смыто той беззащитностью и ранимостью, которые Мэриэл явила перед ним за время присутствия в его апартаментах. Вир почувствовал, как все его тревоги и сомнения растаяли, одно за другим, пока не осталась лишь одна непроизвольная мысль:
«И это от нее Лондо решил избавиться?
Эта посольская вечеринка оказалась одним из поворотных пунктов всей карьеры Вира… если не всей его жизни.
Случилось так, что Вир посетил ее, пребывая словно в состоянии медитации, когда его душа со стороны наблюдала за действиями его тела. Обычно в ходе подобных мероприятий, на которых Вир появлялся не так уж часто, он всегда оставался скованным. Пристроившись где-нибудь возле стены, кивая одним, перебрасываясь парой дежурных фраз с другими, он в основном занимался тем, что держал бокал Лондо, когда руки того оказывались не в состоянии его удержать, что, по крайней мере к концу вечеринок было скорее правилом, чем исключением. Короче говоря, если уж Вир был на таком приеме, то все достижения, которыми он мог похвастаться за этот вечер, ограничивались тем, что он на нем… был.
Но в последний раз подобное мероприятие превратилось для Вира просто в какое-то шоу ужасов. За многие годы, проведенные на Вавилоне 5, Вир, как ему казалось, наладил что-то вроде если не дружеских, то, по крайней мере, приятельских отношений со всеми обитателями станции. Однако в течение последних полутора лет он лишь наблюдал, как все они исчезают, один за другим. Лондо, Ленньер, Деленн, Иванова, Шеридан, Гарибальди, даже Г’Кар, который однажды поставил Вира в ужасно неловкое положение, когда в лифте разрезал себе руку своим же собственным кинжалом и начал капать кровью у Вира перед глазами - ничего хуже Вир не переживал ни раньше, ни позже (28). Все они исчезли.
О, конечно, Капитан Локли была достаточно вежлива, но она старалась держать Вира на определенном расстоянии, не допуская с ним эмоциональной близости, впрочем, похоже, не только с ним, но вообще со всеми. И Зак был здесь, но Виру всегда казалось, что Зак относится к нему с подозрением, словно все время ожидает, что Вир вытащит из потайного кармана бластер или бомбу. Может быть, это была лишь игра воображения, но так или иначе, именно таковы были ощущения Вира.
Что же касается остальных членов Альянса… они совсем с ним не церемонились. И в этом не было ничего личного; просто они ненавидели и боялись Приму Центавра, а с ней заодно и всех центавриан без разбора. Но от этого было не легче. Поэтому не удивительно, что Вир отказался от посещения подобных не совсем официальных собраний.
Но этот вечер… в этот вечер все вышло совсем, совсем по-другому.
В этот вечер Мэриэл явно была в ударе.
Когда Вир зашел за Мэриэл, он поразился тому, насколько крохотная у нее каюта. В ней с трудом можно было повернуться одному человеку, и располагалась каюта уж точно не в самом фешенебельном секторе станции. Но, тем не менее, Мэриэл ухитрялась выглядеть прямо-таки сияющей. Она облачилась в удивительно простое, непритязательное платье, но именно в отсутствии украшений заключалась сила этого наряда, поскольку простота платья самым выгодным образом оттеняла естественную красоту Мэриэл.