Долгая полночь
Шрифт:
– А ну-ка, ребятки, подъём, у нас гости! – скомандовал один, одетый побогаче и получше. В отличие от остальных, довольно молодых, у этого в волосах уже пробивалась седина.
– Подыграй мне, госпожа фея, – тихо произнёс Берт – так, что Жанна едва услышала его. – Мы сейчас на одной стороне, и если победят они, ты будешь биться под их телами до самого вечера, а потом тебе перережут горло. Поняла?
Жанна кивнула. При всей её нелюбви к сэру Ламберту сейчас он вновь был прав.
– Я сэр Ламберт де Клиффорд, еду по срочному делу в Бордо, – уже громким голосом заявил рыцарь.
Лица бургундцев вытянулись.
– Прошу простить, господин, – пробормотал старший, сильно коверкая произношение. – У нас приказ – никого не пропускать по этому мосту. Чума...
– Мне кажется, граф де Ноуван будет очень недоволен, если из-за вашей глупости его свадьба задержится, – сварливо заявил Берт, подводя коня к старшему. Остальные глупо смотрели на него, пытаясь понять, что же происходит.
– Это сама фея Дау, верхом на коне Морварке, вышла из океана, чтобы стать женой смертного! – продолжал Берт. – Разве вы не видите?
Их было десять. Двое арбалетчиков с оружием наготове. Семь крепких здоровых парней с короткими пехотными мечами, разрешёнными простолюдинам – бургундское ополчение, такое же, как в любой другой области Франции. И седой командир, мнущийся и опускающий глаза в землю, как провинившаяся служанка.
– На вашей одежде нет герба... – попытался защищаться бургундец, но Берт тут же заткнул его:
– По-твоему, я должен таскать герб, чтобы схватиться с первым же отрядом французских разбойников? Болваны! Моя цель – доставить эту фею в Бордо, и клянусь Господом, если для того потребуется переодеться в пекаря, я это сделаю! Ну а вы, вы караулите тут у моста, задерживаете верного слугу своего же сюзерена – и на что же вы годитесь? – он спрыгнул с коня. – Да ни на что!
– А почему фея связана? – вдруг спросил один из парней, зыркнув в сторону Жанны. Голова у него была замотана окровавленной повязкой.
– Связана? Олух! Остолоп! Да она же просто морочит тебе голову, вот, смотри! Магия! – словно случайно сэр Ламберт оказался за их спинами, указывая на Жанну. Та улыбнулась и подняла стянутые руки:
– О, доблестные воины, спасите меня, и клянусь именем королевы Глорианы, я одарю вас всех неземными богатствами!
Все уставились на неё, точно на небывалое чудо, и в тот же миг Берт взмахнул мечом.
Короткими быстрыми ударами он успел убить троих, прежде чем растерянные ополченцы оправились от потрясения и схватились за клинки. Жанна попыталась спрыгнуть на землю, но оба арбалетчика словно по команде разрядили в неё оружие, и конь рухнул, едва не подмяв под себя всадницу – болт попал ему в грудь. Второй оцарапал Жанне плечо.
Берт улыбался – той самой виноватой улыбкой, с какой он вонзил меч в шею Эвену. Улыбался и щурил глаза, как кот, которого застали у банки со сметаной.
Арбалетчик, застреливший коня, поставил ногу в стремя и принялся натягивать тетиву – да так и упал, когда клинок Берта задел его по голове. Тотчас же прыгнули вперёд двое мечников, но сэр Ламберт ушёл от удара изящным вольтом, словно не сражался, а на балу танцевал. Мелькнул его меч, один из бургундцев зажал
– Обходи его! – заорал командир. Щёлкнул арбалет второго стрелка, и Берт прыгнул, на ходу перехватывая меч. Командир лишь повернулся, когда враг мелькнул сбоку от него, получил по животу и с невнятным всхлипом согнулся пополам, забыв про всё и стараясь удержать вываливающиеся кишки. Взмахнул мечом парень с повязкой на голове, лязгнула сталь и клинок его плюхнулся оземь вместе с пальцами, а следом, вопя, упал и солдат.
Жанна нашарила меч одного из ополченцев и принялась разрезать верёвки. По коже прошлась боль.
Берт сосредоточенно отрубал руки последнему пехотинцу, когда Жанна ударила – вонзила острие в бок арбалетчику, который уже поднял оружие. Тот вскрикнул, повернулся, сбивая колдунью в пыль. Голова загудела от полученной оплеухи.
А потом на лицо и грудь Жанне пролился горячий красный дождь, и она закрыла глаза.
– Глупость людская безгранична, – сказал Берт, добивая стонущего командира. Затем его клинок с хрустом вонзился в грудь парня с повязкой.
Вопли прекратились.
Жанна с трудом поднялась, вытирая лоб. Если я сейчас не выкупаюсь, – подумала она, – лучше зарежусь этим вот мечом.
– Гляжу, тебе не помешала бы ванна, – услышала она.
– Тут не поспоришь, – согласилась колдунья.
Берт смерил её долгим взглядом.
– Я хочу вымыться, – сказала Жанна, чувствуя, как сворачивается на коже кровь арбалетчика. – Соскрести с себя дрянь, которой ты меня только что облил. Без верёвок.
Он задумался.
– А если нет?
– Я ведь помогла тебе. Подыграла. Не дала выстрелить...
– И ты можешь сбежать, стоит мне пустить тебя в озеро, – хмыкнул рыцарь.
Жанна снова закрыла глаза. Представила, как будет ехать под палящим солнцем, покрытая засохшей кровью. Как будет чесаться лицо, как пот смешается с коричневой коркой, превращаясь в мерзость с неописуемым запахом. Как...
– Пожалуйста, – услышала она собственный тихий голос и тут же устыдилась этого. Впервые за долгие годы она что-то просила – униженно, с мольбой.
– Так и быть, – Берт сунул меч в ножны, и Жанна облегчённо выдохнула. Она ожидала куда худшего. – Но сначала лошади. Жаль коня, да впрочем, у нас теперь есть целый табун. Ты ведь не хочешь идти дальше пешком?
Жанна не хотела.
Бургундцы ездили на простых деревенских лошадях, явно только недавно вынутых из оглобли и отобранных у крестьян. По сравнению с красавцем-дестриэ, что лежал сейчас поодаль, они выглядели совсем уж плохонько. Берт задумчиво оглядывал животных, трогал, похлопывал по бокам, но всё не находил подходящего.
– По всему выходит, что придётся нам с тобой ехать порознь, – наконец сказал он. – Эти клячи и меня одного-то едва выдержат, а ты, фея, лёгкая, но всё же кое-что весишь. Так что цени мою доброту.