Долгие ночи

Айдамиров Абузар

Слухи, разумеется, распускались не без его помощи. Харачоевцы сделали вид, что поверили.

— Твоя очередь, Залма, — напомнил Солта-Мурад.

Но тот ловко уклонился:

— Послушаю, что скажут молодые.

— А ты, Арзу?

— Пусть сначала выскажутся муллы Богало и Маккал. Они мудрее меня.

Богало — личность в Ичкерии известная. Оратор. Слушать его — одно удовольствие. Никто не может состязаться с ним в красноречии, кроме разве что Нуркиши из Билти. Вначале Нуркиши горячо агитировал народ переселиться в Турцию, когда же дошло до дела — ушел в

кусты. Коварный, хитрый, он умел ладить со всеми. И у властей был в почете. Правда, в последнее время к нему уже не было прежнего доверия. Богало же резко отличался от него. Он, как и гатиюртовский мулла Шахби, глубоко ненавидел царских служак и их власть. Богало открыто призывал народ к переселению, и сам готовился выехать с первой же партией.

— Болатха прав, — сказал он. — Хонкара или газават!

Видимо, сам он уже запасся паспортом, а судьба ближнего его мало интересовала.

Богало опять принялся за четки. Впрочем, ничего другого от него и не ожидали. В сердце этого человека не было боли, ненависть к русским лишила его и разума, и ясности мысли. На него не обижались. Его занимали лишь хлопоты, связанные с домочадцами, все же, что выходило за этот круг, было для него делом второстепенным.

Маккалу была понятна причина — слово Богало, поэтому он никого не стремился переубедить, говорил обо всем ровно, без лишней горячности, как о чем-то обыденном, но и в каждом его слове чувствовалась правда и выстраданная боль, слова его шли из глубины сердца. Ему невозможно было не верить еще и потому, что его тревоги и его переживания были обращены не на себя, а на народ, на его настоящее и будущее.

— Кому ведома тоска по родине, тот знает, что такое чужбина, — говорил он мягким голосом. — Грушевое дерево под родным окном дороже любых земных богатств. Сейчас же не одна-две семьи покидают родину, а целый народ. Это несчастье, это большое горе. Одна только мысль об этом уже разрывает мне сердце. Я не верю никому, не верю ни падишаху-мусульманину, ни падишаху-христианину. И тот и другой преследует свои цели, и никого из них нисколько не волнует судьба несчастных горцев.

В Хонкаре нет клочка свободной земли. Нас же рассеют по всей стране. Если и не умрем от голода, то наши потомки через два-три поколения забудут родной язык и обычаи предков. То есть, они станут турками. То же самое ожидает нас и в России.

Но тут наши внуки станут христианами. Вы говорите — вера. Я не против. Но к чему она нам, если наш народ исчезает с лица земли? А что можно придумать страшнее этого? Мы не вынесем жестокости турок. Там мы лишимся даже тех прав, которые нам даны русскими властями. В Турции нет свободных людей. И там один угнетает другого. И там богатый делает с бедным что захочет. Не лучше и в России. Я бывал там и своими глазами видел российскую действительность.

— Значит, тебе безразлична судьба нашей веры? — перебил его Богало.

Холодная усмешка пробежала по лицу Маккала. Он сверкнул глазами, но ни одним движением не выдал своих чувств. И также спокойно продолжил:

— Люди поддались обману. Их зовут за собою богатеи и муллы.

Обещаниями земных благ они затуманили мозги беднякам, но им нет дела ни до кого из них. Богатые едут туда с набитыми карманами и надеются и там неплохо устроиться. Могу поклясться на Коране, что они уже договорились об этом с турками и каждый подыскал себе теплое местечко. А за ними слепо потянулись их бедные родичи, которые не имеют сил переехать не то что в Турцию, а из Беноя в соседнее Дарго. Вот кого жаль. Вот о ком нужно беспокоиться. Но их невозможно удержать, и посему лучше отпустить их. Пусть побудут в турецком раю. Я уверен, что они прозреют и побегут обратно. Тогда оставшиеся не тронутся с места.

— Так что ты конкретно предлагаешь, Маккал? — прервал его Солта-Мурад.

— Предлагаю

не мешать переселению в этом году. Пусть едут.

— Как ты считаешь, нам этой весной следует начать восстание?

— Наше мнение с Арзу высказал Берс. Начало восстания необходимо отсрочить до более удобного момента. Кроме того, мы категорически против газавата. Одно это слово отпугивает от нас даже ближайших наших христиан-соседей, не говоря уж о дальних христианских народах. Это тянется со времен Кази-Муллы. Пора отказаться от ставшего сегодня вредным призыва. Тогда мы найдем поддержку у сочувствующих и в Грузии, и в России. Мы не должны повторять ошибки наших отцов. Вот что я хотел сказать.

— Надо полагать, ты высказал не только свое мнение, но и Арзу, и Берса?

— Да.

— Что ты скажешь на это, Залма?

— Я согласен с ними.

— Тозурка?

— Молодежь права.

— Губха?

— Они дело говорят.

— Сайдул-Хаджи?

— Умереть мы всегда успеем. Подождем.

— Шоип?

— Я не против. Но я вот о чем думаю. Война России с другими государствами может начаться в любой момент. А нас мало, Маккал и Берс правы. Своими силами нам не победить. Думаю, воспользовавшись переселением, стоит попросить помощи у турецкого падишаха.

— Как же, дождешься от него помощи!

— Так или иначе, ждать нам придется.

— Можно и помощи попросить. На всякий случай.

— А чем мы заплатим? Бесплатно тебе никто не поможет.

— Вообще-то попытаться следует. — подал голос Берс. — Вражда между царями никогда не утихнет. На случай войны каждый заранее создает себе опору в стане противника. Россия ищет эту опору среди турецких христиан, а турецкий султан — среди российских мусульман. В прошлом султан не раз предлагал нам свою помощь. Но взамен требовал нашу землю и нашу свободу, на что, конечно, мы не могли согласиться. Теперь турки и в нас потеряли надежду. Здесь укрепилась Россия. Но в стране султана тоже нет мира. Христианские народы, жестоко угнетаемые турецкими властями, доведены до отчаяния. Если там начнется заваруха, то русские непременно поддержат своих единоверцев.

И тогда султан попросит нас ударить в спину русским. Он будет рад заключить с нами союз.

— Русские и турки все время били и бьют друг друга. Это правда. Но зачем нам встревать в их ссору? Чтобы уподобиться зернышку между двумя жерновами? Война в конце концов кончится.

Не думаю, что победят турки.

— Ты, Берс, много ездил по свету, учился в русской школе.

Посоветуй, что нам делать, стоит ли начинать восстание?

— Нет, — ответил Берс. — Оно погубит нас. Одни мы ничего не добьемся. Подождем, когда поднимутся другие народы России.

Тогда только мы сможем победить.

— Сколько же ждать? Берс пожал плечами.

— А как жить?

— Ведь жили наши отцы в мире с казаками. Неплохо жили.

— Да, то было давно, — сказал Шоип из Майртупа. — Тогда еще не было царя на Тереке. Теперь на Тереке, Сунже, Ассе живут другие казаки, которых царь специально расселил на наших землях. Червленские и гребенские казаки — это наши кунаки.

С ними-то наши предки всегда в мире жили. А вот с другими мы никогда не поладим. Во всяком случае, пока они не вернут нам наши земли.