Долгие ночи
Шрифт:
Теперь это кажется сказочным сном…
— Ну, это вы зря, господин поручик! — засмеялся Зеленый. — Ты, кажется, и здесь не теряешь времени даром? Порхаешь вокруг консульской дочки, как мотылек вокруг горящей свечи. Будь осторожен, крылья обожжешь! Поберегись!
— Это как посмотреть. Порой это я чувствую себя лампой, вокруг которой вьются мотыльки… Знаете, Александр Семенович, вчера я имел счастье познакомиться с одной турчанкой. С дочерью паши. Если бы вы видели ее глаза! Агат. А брови? Нет, словами не передать. При случае я покажу ее вам.
— Позвольте, позвольте, господин поручик, а что же будет с мадемуазель Жабо?
— О, это уже прошлое! — махнул рукой поручик. —
— Нет. А что?
— У меня тут… свиданьице с одной…
— В таком случае не смею задерживать…
Поручик выскользнул за дверь, оставив в комнате легкий аромат дорогих духов. "Странный человек. Любит прихвастнуть. Но офицер неплохой! Интересно, что там пишет Тифлис?"
Зеленый ножницами вскрыл пакет.
"Эрзерум. В русское консульство.
Капитану Генерального штаба А. С. Зеленому.
Господин капитан!
Копия вашего письма Нусрет-паше, его ответ вам от 25 июня, а также копия ваших рапортов Главному штабу за № 8 и 10 от 25
и 26 июля по воле Его Императорского Высочества направлены начальнику Терской области генерал-лейтенанту Лорис-Меликову, дабы узнать его мнение по вашему запросу, т. е. по решению турецких властей водворить чеченских переселенцев к западу от Битлиса, по южному склону Шамского хребта.
Предлагаем вам в дальнейшем при устройстве чеченских переселенцев в Турции руководствоваться указаниями генерал-лейтенанта Лорис-Меликова.
Полковник Богуславский".
Во втором пакете был ответ Лорис-Меликова начальнику Главного штаба Карцову.
"Милостивый государь Александр Петрович!
На письмо вашего превосходительства от 30 июля № 40, полученное мною сегодня, имею честь уведомить: возникновение вопроса о месте водворения переселенцев вновь, особенно после того, как он уже был разрешен окончательным соглашением и обещанием, данным турецким правительством посланнику нашему в Константинополе, имеет особое значение, причем независимо даже от тех соображений, кои были мной изложены в докладе по этому делу, поданному Его Императорскому Высочеству 15 ноября прошлого года.
В настоящее время уже не подлежит никакому сомнению, что приходящее к концу переселение нынешнего года выполнено таким удовлетворительным образом и дает такие результаты, что громадные труды и значительные денежные расходы, на это потраченные, окупятся. Я не говорю уже о выгодах, полученных за счет оставшихся земель, которые так необходимы и для населения, и для казачества. Достигнуть таких результатов можно было только при одном условии — надежно удерживать весь процесс в своих руках, и первоначальные предположения о месте водворения переселенцев в Турции давали тому полную гарантию.
Но дальность перехода и доходившие сюда сведения о некоторых невыгодах местности, им предназначенной, заставляли большую часть населения колебаться в окончательном решении; пользуясь этим, мы могли действовать по своему усмотрению и удалять из края тех, кого желали сами, т. е. личностей, наиболее беспокойных и вредных делу, предпринятому здесь правительством. В этих условиях кроется, без сомнения, и одна из причин, почему переселение шло до настоящего времени таким мирным путем. Но нет никакого сомнения, что с изменением предположения относительно мест водворения переселенцев характер дела извратится совершенно. Узнав, что водворение их в Турции состоится в местностях, о которых хлопочет Муса Кундухов, получая сведения о действительно благодатной почве этой земли, увлеченное близостью переезда и соседством наших кордонов, население может всецело предаться идее переселения, и тогда, конечно, последствия такого стремления вынудят нас прибегнуть к таким мерам, на избежание которых употреблено было кавказским
— Какое неслыханное двуличие! — возмутился Зеленый. — Намного приличнее выглядело бы их насильственное изгнание с родины.
Какой произвол творят с этими несчастными!
"…Смею уверить Ваше Превосходительство, что в основании всех заявлений моих относительно водворения переселенцев вдали от границ наших лежит твердое убеждение, что без этого коренного условия переселение, предпринятое в Терской области, только усложнит разрешение вопроса о введении здесь прочного благоустройства. В этом случае я не могу не прийти к убеждению, что после выполнения со стороны главного кавказского начальства всех условий, которые были поставлены турецким правительством, на обязанности посланника нашего в Константинополе лежит неуклонное требование, дабы Портой строго выполнены были основания, на которых состоялось соглашение по переселению, и что в этом случае на него же должна пасть и вся ответственность за последствия, к которым неизбежно повлечет удовлетворение турецким правительством желаний Кундухова. Что касается требуемого от меня мнения о возможности водворения чеченцев западнее Битлиса, то хотя означенная местность и не вполне мне знакома, но я должен, во-первых, доложить, что условие это, как высказанное Нусрет-пашой словесно, ничем не гарантировано, и, во-вторых, зная хорошо условия турецкой администрации, как я имел честь доложить в письме от 21 февраля № 73, Битлис послужит только номинально точкой водворения, которая, вместо того чтобы направиться на запад от этого пункта, неизбежно начнет распространяться и на север к нашей границе, особенно при дальнейшем переселении. Мне кажется, что генерал-адъютант Игнатьев и для защиты значения поста своего, и для достижения тех государственных интересов, в силу которых кавказское начальство обратилось к содействию его в деле переселения, не может и не должен допустить тех изменений в назначении местности для переселенцев, которых добивается Муса Кундухов.
Генерал-лейтенант Лорис-Меликов.
№ 61. 1 августа 1865 года".
— Да, если Лорис-Меликов — лиса, то Карцов — хвост этой лисы, — невольно усмехнулся Александр Семенович. — Ответ на мой запрос поручил Лорис-Меликову, сам же отошел в сторону. Но если когда-нибудь придется отвечать за содеянную жестокость над этими несчастными людьми, то отвечать будете оба вместе. А вообще, было бы хорошо обоих вас сейчас взять да и вздернуть на первом попавшемся суку. Вместе с инициатором всего этого ужаса тупым генералом Евдокимовым…
Выругав всех таким вот образом, он успокоился. Затем, собрав бумаги, положил в специальную папку с надписью: "Переписка с Главным штабом Кавказской армии".
Короче говоря, работа ему предстоит трудная. Эмин-паша со своими головорезами пошел в Муш, испросив разрешения в случае чего применять оружие. Надо полагать, согласие визиря он получил. Следует держать ухо востро с этими басурманами. Они говорят одно, а делают совсем другое. Доверять им нельзя ни в коем случае…
* * *
Как всегда бесшумно вошел денщик Ефим Чеботарев. При одном взгляде на штабс-капитана солдат понял, что его господин чем-то растревожен. Поэтому и застыл у двери в ожидании, когда обратят на него внимание.
— Тебе чего, Анисимыч? — повернулся наконец к нему штабс-капитан.
— Ваше благородие…
— Случилось что?
— Александр Семенович, чеченцы пришли…
— Опять чеченцы? О господи! Никакого сладу с ними. Сколько их?