Долгий путь домой
Шрифт:
Мирна фыркнула в стакан, отчего чай брызнул ей на нос.
– Да, – сказала Клара. – Я ему тоже не поверила. После этого мы опять поругались.
Казалось, ей невыносимо даже говорить о случившемся.
Гамаш внимательно слушал ее.
– Если он не завидовал вашему искусству, то как он объяснял проблему?
– Я сама – вот в чем была проблема, – ответила Клара. – Он завидовал мне. Не тому, что на своих картинах я изображала дружбу, любовь и надежду, а тому, что я все это чувствовала.
– А он –
Клара кивнула:
– Он понял в ту ночь, что всю жизнь притворялся, а внутри у него ничего нет. Пустота. Вот почему его живопись лишена содержания.
– Потому что он сам таков, – завершил Гамаш.
В маленьком кружке воцарилось молчание. Вокруг роз и высоких наперстянок жужжали пчелы. Мухи пытались утащить хлебные крошки с пустых тарелок. Неподалеку журчала речушка Белла-Белла.
А они думали о человеке, у которого вместо сердца была пустота.
– И поэтому он ушел? – проронила Мирна.
– Он ушел, потому что я велела. Но…
Они ждали продолжения.
Клара смотрела в сад, и они видели только ее профиль.
– Я ждала его возвращения. – Она неожиданно улыбнулась и повернулась к друзьям. – Я думала, ему будет не хватать меня. Надеялась, что в разлуке он почувствует себя одиноким и потерянным. Поймет, чего лишился. И вернется.
– А что конкретно вы ему сказали? – спросил Бовуар. – В то утро, когда он ушел?
Вместо пустой тарелки на подлокотнике кресла появился блокнот.
– Я сказала, чтобы он уходил. Но чтобы вернулся через год, и тогда мы посмотрим, получится ли у нас дальше.
– Вы договорились о сроке ровно в год?
Клара кивнула.
– Простите, что задаю такие вопросы, – продолжил Бовуар, – но это крайне важно. Вы назвали дату? Точно обозначили год?
– Абсолютно точно.
– И когда ожидалось его возвращение?
Она назвала день, и Бовуар быстро произвел в уме расчет.
– По-вашему, Питер принял эти условия? – спросил Гамаш. – Его привычный мир рушился. Может быть, он кивал и вроде бы понимал, а на самом деле не отдавал себе отчета в происходящем?
Клара задумалась.
– Полагаю, это возможно, но мы говорили о совместном обеде. Даже запланировали его. И это не могло пройти мимо его сознания.
Она замолчала, вспоминая, как сидела на том самом кресле, на котором сидит сейчас. Стейки поджарены. Салат готов. Вино охлаждено.
Круассаны в бумажном пакете – на кухонном столе.
Всё в ожидании.
– Куда он направился в тот день? – спросил Гамаш. – В Монреаль? К семье?
– Мне это кажется маловероятным, а вам? – ответила вопросом Клара, и Гамаш, который в свое время встречался с родными Питера, не мог не согласиться с ней.
Если у Питера Морроу вместо сердца была пустота, то опустошила его собственная семья.
– Вы уже связывались с семейством Морроу? –
– Нет пока, – сказала Клара. – Я приберегала это на крайний случай.
– Вы знаете, чем занимался Питер все это время? – спросил Бовуар.
– Видимо, писал. Что же еще?
Гамаш кивнул. Что же еще? Без Клары Питеру Морроу оставалось только одно – искусство.
– Куда он мог отправиться? – повторил он прежний вопрос.
– Хотела бы я знать.
– Было какое-то место, которое Питер давно мечтал посетить?
– Для его живописи место не имело значения, – ответила Клара. – Он мог писать где угодно. – Она немного подумала. – «Я буду молиться о том, чтобы ты вырос храбрым человеком в храброй стране». – Она посмотрела на Гамаша. – Когда я произносила сегодня утром эти слова, я думала не о вас. Я знаю, что вам не занимать храбрости. Я думала о Питере. Каждый день молилась о том, чтобы он вырос. И стал храбрым человеком.
Арман Гамаш откинулся на спинку кресла, чувствуя через рубашку тепло деревянных планок, и задумался о словах Клары. О том, куда мог уехать Питер. И что он там нашел.
И требовалась ли ему храбрость.
Глава седьмая
Самый уродливый из людей, живущих на земле, открыл дверь и встретил Гамаша карикатурной улыбкой:
– Арман.
Он протянул руку, и они обменялись рукопожатием.
– Месье Финни, – склонил голову Гамаш.
Тело старика было искалечено артритом – кривобоко и горбато.
Не без усилий Гамаш выдержал взгляд Финни, по крайней мере одного из его глаз. И даже это далось ему нелегко. Выпученные глаза Финни вращались во всех направлениях, словно в постоянном неодобрении. Соединиться им мешала только луковица фиолетового носа, этакая венозная линия Мажино с громадными траншеями по обеим сторонам, откуда велась и проигрывалась война за жизнь.
– Comment allez-vous? [26] – спросил Гамаш, отводя взгляд от этих необузданных глаз.
26
Как поживаете? (фр.)
– Я в порядке, merci. А как поживаете вы? – спросил месье Финни. Его глаза быстро вертелись, оглядывая крупного человека, возвышавшегося над ним. Сканируя его. – Выглядите неплохо.
Прежде чем Гамаш успел ответить, из коридора донесся певучий голос:
– Берт, кто там?
– Друг Питера. Арман Гамаш.
Месье Финни отступил, пропуская Гамаша в монреальский дом, принадлежащий матери и отчиму Питера Морроу.
– Как это мило с его стороны.
Берт Финни повернулся к гостю: