Долгий путь в лабиринте (др. изд.)
Шрифт:
Они почти не разговаривали. Явившись домой, хозяин клал на стол сверток с едой, уходил в соседнюю комнату. Оттуда доносился скрип диванных пружин, шелест бумаг, негромкое покашливание. Изредка дребезжал телефон, и тогда хозяин квартиры долго крутил ручку старенького «эриксона», ругался с телефонными барышнями из-за плохой связи. Никто, кроме него, не приходил в этот дом, сюда не доставлялось никакой почты.
Лелека отдохнул, отоспался. Нашел в умывальной бритву и соскреб с лица отросшую щетину. Дважды перечитал оказавшийся на платяном шкафу
На пятый день хозяин явился в обычное время, но не прошел к себе, а зажег папиросу и уселся в кресло против валявшегося на кушетке гостя:
— Ваше пребывание в Петрограде заканчивается. Ночью вы уедете. Документов менять не будем — они у вас хорошие. Кое-что дополним. Вот членский билет. Теперь вы состоите в партии левых эсеров.
— Зачем это? — Лелека спустил ноги с кушетки, взял документ, повертел в пальцах.
— Затем, что в ЧК могут работать только большевики и члены вашей новой партии.
— Я буду работать в ЧК?
— Поразительная догадливость! — хозяин квартиры не скрывал иронии. — Да, вам доверят эту почетную службу. Покажите себя как можно лучше.
— Вы тоже левый эсер?
— Вот именно, тоже, — усмехнулся собеседник. — Но к делу. Поедете на юг, в город, о котором я уже говорил. Здесь, на этой бумаге, адрес и фамилия человека, к которому вы явитесь. Запомните, а бумагу сожгите. Итак, приедете, назовете себя. Он уже оповещен, ждет. Там создается уездная ЧК. Работать будете не жалея сил, с полной отдачей. Я не шутил, когда говорил, что надо как следует показать себя. Короче, должны понравиться. Спустя месяц-другой разочаруетесь в эсерах, в том числе и в левых. Порвете с ними и станете большевиком.
— Я не совсем понял…
— Понимать нечего. Требуется выполнить все в точности. Вы нужны именно в таком качестве. Посему действуйте активнее. Когда понадобитесь, вас найдут.
— А деньги? — сказал Лелека. — Я совсем без средств, мне сказали…
— Торопитесь! — прервал его собеседник. — Неужели вас отправят без средств?
Лелеке были переданы деньги и ордер на посадку в эшелон. На ордере стояла подпись: «Товарищ председателя ВЧК Александрович».
— А кто председатель? — спросил Лелека.
— Феликс Дзержинский. Остерегайтесь его.
— Понял. — Лелека ткнул пальцем в подпись на ордере: — А этот?
— Александрович наш человек.
— Вон как! — Лелека с уважением посмотрел на хозяина квартиры. — Хорошо работаете.
Собеседник не удостоил его ответом, встал и прошел к себе в комнату.
Лелека выполнил задание. Более того, когда четыре месяца спустя город заняли немцы, он ушел в подполье вместе с другими чекистами. Поначалу положение, в котором он оказался, его забавляло, но потом стало беспокоить, тяготить. В его руках были сведения о большой группе подпольщиков, а он бездействовал, следуя строгому приказу — ничего не предпринимать по собственной инициативе.
Он терзался сомнениями: ведь хозяева не смогли бы
Однако даже если бы все обошлось, как агент он был бы потерян: подпольщик, вышедший невредимым из контрразведки оккупантов, безнадежно скомпрометирован в глазах большевиков. А руки у них длинные — везде достанут…
И Лелека не решился действовать. Тем более что из центральных районов страны стали просачиваться сведения о том, что готовится всеобщий мятеж против Советов.
Вскоре слухи подтвердились. Вечером 6 июля немцы в городе переполошились. На перекрестках улиц встали усиленные патрули с пулеметами. Отряды оккупантов прочесывали квартал за кварталом, сгоняя задержанных в комендатуру. На пустыре за привозом гремели залпы — там расстреливали.
Утром причина тревоги выяснилась. Германская комендатура выпустила листовку. Сообщалось, что в Москве «головорезами из ВЧК» убит германский посол Мирбах.
Спустя неделю в город тайно пробрался Андрей Шагин, месяц назад уехавший по делам в Москву. Саша привела к нему нескольких чекистов, среди них Григория Ревзина и Лелеку.
— Мирбаха убили фальшивые чекисты, провокаторы, — сказал Шагин. — Короче, левые эсеры. Одного из них направил на работу в ВЧК центральный комитет этой партии. А тот протащил в ВЧК сообщника. Их фамилии — Блюмкин и Андреев. Первого быстро раскусили — месяца не проработал, как был отстранен от должности… И вот оба они являются в германское посольство, предъявляют документ на право встречи с послом: написано на бланке ВЧК, подписи Дзержинского и члена коллегии Ксенофонтова, печать. Словом, все честь по чести.
— Подпись Дзержинского и печать? — переспросила Саша. — Не ошибаешься?
— Подписи оказались подделанными.
— Разумеется, и печать тоже, — сказал Лелека. — Вот ведь какие негодяи!
— Печать была правильная.
— Как же так? — пробормотал Ревзин. — Бланк, понимаю, могли достать. Но печать?
— Она хранилась у товарища председателя ВЧК, тоже левого эсера… Поняли теперь, что к чему? В Мирбаха стрелял Блюмкин. Тот был ранен, пытался бежать. Тогда в него швырнули бомбу. Убийцы выпрыгнули из окна — на улице их ждал автомобиль с работающим мотором.
— Все предусмотрели, — сказал Ревзин.
— Какая же цель этого? — спросила Саша. — Чего они добивались, Андрей?
— Цель — спровоцировать немцев на военные действия. Чтобы те оккупировали всю страну. Эсерам, видимо, показалось недостаточным, что германские войска захватили Украину… Но и это не все. Акция в германском посольстве была как бы сигналом — в тот же день в Москве начался мятеж эсеров. Предатели укрепились в центральной части города, захватили здание ВЧК, главный телеграф… А что вышло? На второй день мятеж был ликвидирован. Главарей — к ногтю.