Долгий путь в лабиринте
Шрифт:
ОНА. Ваши коллеги сделали все, чтобы я стала врагом Германии.
ОН. И это им удалось?
ОНА. Поставьте себя на мое место!
ОН. Однако вы откровенны.
ОНА. Почему-то я прониклась доверием к вам. Женщины эмоциональны, а я — женщина…
ОН. Откровенность за откровенность. Я все больше убеждаюсь, что должен сделать попытку вызволить вас из беды.
ОНА. Каким образом?.. Погодите, в каком-то криминальном романе я прочитала: пойманный шпион, чтобы избежать
ОН. Вот послушайте. Завершена кампания во Франции и в полдюжине других стран. Все это были вынужденные акции: мы только защищались. Нет человека, который так жаждал бы мира, как фюрер. Остается опасность экспансии с Востока. Фюрер понимает это и пошел на заключение дружеского договора с большевиками. Но они так коварны! Где уверенность, что договор будет честно выполняться? Нет, за ними нужен глаз да глаз. Мы должны знать обо всем, творящемся по ту сторожу русской границы. Вот я и подумал о вас…
ОНА. Нет.
ОН. Я не закончил… Видите ли, вы не представляете ценности как разведчица. Ведь вы ничего не умеете и у вас нет склонности к деятельности такого рода. Натаскивание, всякие курсы или инструктажи мало что изменят. Короче, от вас трудно ждать серьезной работы. Так что мое предложение только в ваших интересах. Я тоже проникаюсь к вам чувством симпатии. Почему вы молчите?
ОНА. Я уже ответила.
ОН. Теперь прочитайте это письмо. Ваша подруга отправила его своему родственнику. Позже я объясню, как оно оказалось у нас. Пока же вчитайтесь в текст. Вы характеризуете эту женщину искренним и честным человеком. Следовательно, ей можно верить. Уж она-то знает положение дел в России. Вы покинули эту страну более десяти лет назад, она же и сейчас там. Неужели мы не поможем ей и миллионам таких, как она! Читайте же, я подожду…
ОНА. Да, тяжелое письмо. Как она рискнула послать такое?
ОН. Право, не знаю. Но уж если она пошла на подобный риск, положение отчаянное, правда?
ОНА. Мне очень жаль Эрику!
ОН. Еще бы! Ведь вы были как сестры… Ну вот что, давайте прервем нашу беседу. Сейчас вы вернетесь в тюрьму, получите все отобранное при аресте, переоденетесь, и мы с вами уедем.
ОНА. Куда?
ОН. Вы все узнаете.
ОНА. Но мой муж?
ОН. Не беспокойтесь. Мы и его вызволим из тюрьмы.
ОНА. Я так подавлена письмом Эрики!..
ОН. Идите, не теряйте времени. Я уже вызвал конвоира — он ждет за дверью.
Черный «мерседес» с откинутым брезентовым верхом медленно двигался к центру Берлина. Медленно — потому что магистрали пикетировались сильными нарядами полиции и войск особого назначения. Патрули бесцеремонно останавливали появлявшиеся автомобили и загоняли их в боковые улицы. Но «мерседесу» дорога была открыта — на его ветровом стекле был наклеен специальный пропуск, а один из пассажиров принадлежал
Машина проследовала по Шарлоттенбургершоссе, миновала Бранденбургские ворота и оказалась на Унтер ден Линден.
— Стоп! — приказал Тилле шоферу. И обернулся к Саше: — Отсюда все будет хорошо видно.
Водитель притер машину к кромке тротуара.
Неподалеку выстроился отряд гитлерюгенд. Юноша, стоявший впереди, перехватил взгляд штандартенфюрера, подал команду. Отряд принял положение «смирно» и прокричал приветствие. Тилле улыбнулся, поманил пальцем юношу. Тот подошел.
— Ты доволен, что живешь в эпоху, когда Германией правит Адольф Гитлер? — спросил Тилле.
— Так точно, штандартенфюрер!
— Обнажи оружие!
Юнец выхватил из ножен широкий кинжал.
— Что написано на клинке?
— «Кровь и честь», штандартенфюрер!
— Очень хорошо.
Юноша погладил пальцем лезвие, на котором матово темнела надпись, сунул кинжал в ножны.
— А какой лозунг ты исповедуешь?
— Победа! — прокричал парень. — Вождь, приказывай! Мы следуем!
Он отсалютовал «приветствием Гитлера» и вернулся на место.
— Вам понравилось? — спросил Тилле, посмотрев на Сашу.
— Он хорошо вышколен.
Где-то вдали послышались звуки музыки. Сперва это были гулкие удары в барабан и басовые вздохи труб. По мере того как оркестр приближался, стали слышны и другие инструменты. И вот уже все вокруг утонуло в громовом марше.
Из арки Бранденбургских ворот появился всадник. Это был генерал в полной походной форме, с рогатым шлемом на голове. За ним ехали адъютанты, знаменщики с ассистентами, далее оркестр.
Ожили репродукторы на столбах. Заглушая топот сотен коней, оркестровые барабаны и трубы, гул грузовых автомобилей с пушками на прицепе, над центром Берлина загремел голос.
Тилле наклонился к Саше и прокричал:
— Доктор Йозеф Геббельс! Имперский министр пропаганды и гауляйтор столицы приветствует боевую дивизию, одну из тех, что огнем и мечом прошли Бельгию и Голландию, ворвались во Францию и покорили Париж!
Саша оглянулась, пытаясь определить место, откуда держал речь Геббельс.
— Смотрите! — Тилле, едва превозмогая смех, показал в сторону от Бранденбургских ворот. — Трибуны установлены на Паризерплац. Представляете: мы соорудили их прямо под окнами посольств французов и американцев. Ну и умора! Нет, что ни говори, а доктор Геббельс большой шутник…
Войска все шли. Каре пехотинцев чередовались с колоннами автомобилей и танков. Громыхали тракторы, буксирующие пушки крупных калибров. Проезжали походные кухни — из труб валил дым, повара в белых фартуках и колпаках хлопотали у раскрытых котлов, длинными черпаками помешивая варево.
Описанный полупарад-полубалаган продолжался около часа. И все это время толпы зевак на тротуарах неистовствовали от восторга.
Еще через час Теодор Тилле привез Сашу в замок Вальдхоф.
Они проследовали через несколько богато убранных комнат. Впереди двигался управитель и распахивал двери. Вот он остановился перед очередной дверью, вопросительно взглянул на хозяина. Тот чуть заметно кивнул. Тогда Дробиш постучал в дверь, затем отворил обе ее створки.