Долгий путь в лабиринте
Шрифт:
— За чем же остановка?
— У Константина Петровича повреждена нога. Самому ему из города не выбраться. Нужна чья-то помощь. Следовательно, побег бесполезен: с огромным трудом его вызволят из тюрьмы, а спустя час исчезновение заключенного будет обнаружено, чекисты прочешут город, отыщут беглеца, схватят его или пристрелят… И все же приятель Лелеки продолжает искать. Надеется совершить невозможное.
— Почему такая заинтересованность, настойчивость?
— Видите ли, он… неравнодушен к Люсе.
— Откуда вы знаете? Вы же не видели его!
— Это сказала
— А сама она? Тоже интересуется им?
— Не думаю. Скорее всего, нет. Но Люся так любит брата!.. Ради его спасения она может пойти на все.
— Как вы оказались в здешних местах?
— Мне надо было уйти из города… Последнюю ночь мы обе не спали. Проговорили до рассвета. Я назвала несколько сел, в которых намеревалась укрыться на первое время. Объяснила Люсе, что, по данным ревкома, в тех местах появился большой, хорошо вооруженный отряд, враждебный Советской власти. К тем селам и следует пробираться — большевики туда не сунутся… Так вот, упомянув об отряде, я назвала его командира, то есть вас. Люся вскрикнула, закрыла лицо руками и расплакалась.
— Она что-нибудь сказала?
— Ничего ровным счетом. Как всегда, была сдержанна, скрытна. Поэтому я не знаю о ваших отношениях. Но мне кажется, когда-то между вами произошла размолвка.
— Почему вы так думаете?
— Думаю, и все. Разве я ошиблась? Вот видите, вы молчите!
— Люся ничего не передала для меня? — вдруг спросил Шерстев. — Быть может, записку? Или на словах?..
Саша покачала головой.
С минуту они глядели друг на друга. Потом атаман встал, прошел к окну. Все, что он услышал, было убедительно. Собеседница держалась безупречно, не сфальшивила даже в мелочи. А чувство настороженности, тревоги, возникшее, как только он увидел девицу, не ослабевало. Сейчас надо было решить, как дальше вести разговор.
Вошел Леван.
— Хозяин, — сказал он, встав у распахнутой двери, — большой гость приехал!
В комнату шагнул полковник Черный. Саша сразу его узнала: у Кузьмича имелись фотографии многих бандитских главарей.
Шерстев широко улыбнулся и принял гостя в объятия. Затем обратился к Саше:
— Сделаем перерыв. Позже я позову вас.
— Могу я попросить о любезности? — сказала она. — Пусть меня отведут к авиатору.
— Это зачем?
— Глупо упустить возможность час-другой поболтать с настоящим испанцем. Такая практика в языке!..
Шерстев был в нерешительности.
— О, я понимаю ваши опасения, — воскликнула Саша. — Но есть хорошее решение. Пусть авиатор разговаривает со мной, держа наготове заряженный револьвер. Полезно присутствие и еще кого-нибудь. Скажем, Гаркуши. Тогда наблюдение за подозрительной особой будет вестись в четыре ока. Эти мои слова надо понимать буквально: час назад я сняла повязку с глаза упомянутого Гаркуши.
— Хорошо, — сказал атаман. — Хорошо, я удовлетворю вашу просьбу. Гаркуша проводит вас к стоянке аэроплана и не будет мешать беседе с Энрико Гарсия… Леван, ты все понял?
— Хоп! — сказал горец.
— Сдашь нашу гостью на попечение Гаркуши и объяснишь ему, что надо.
Саша и
— Ну и фифа, — сказал Черный. — Где ты ее раздобыл?
— Сама явилась. Утверждает, что подруга сестры Константина Лелеки.
— Подруга сестры Кости?.. Известно тебе, что дело его — труба?
— Мне сообщили, я не поверил.
— Кто сообщил?
— Эта особа. Потому и не поверил. Все пытаюсь выяснить, что она за птица. Пытаюсь, но пока все темно.
— А держится хорошо.
— Отлично держится. Думаю, большинство из того, что она рассказала, чистая правда.
— Большинство или все?
— Может, и все.
— Так какого же рожна!..
— Погоди! Ты батьку Григорьева хорошо знал?
— Не очень.
— Ну а я вырос у него на глазах. Хитер батька, как змий. Пестовал меня и всегда остерегал: «Бойся того, кто кажется слишком хорошим, у кого все идет слишком гладко».
— Не понимаю, какая здесь связь?
— У нее все слишком гладко. Я ей вопрос, она мне ответ, да такой, будто заранее все изложила на бумаге и карандашиком каждую запятую выправила… Батько Григорьев перед глазами стоит и перстом покачивает: «Остерегись, человече!»
— Не пережимаешь?
— А суди сам! Она принесла весть о Косте Лелеке. Не успел я переварить услышанное и засомневаться, как являешься ты и все подтверждаешь.
— Ну, хватил ты, друг Коля! — Черный вцепился руками в край стола, напрягся, — казалось, вот-вот бросится на собеседника. — Если ты и меня зачислил в тайные чекисты, разговор с тобой будет соответственный!
— Перестань, — поморщился Шерстев. — Тут дело серьезное. Все думаю: девица сообщила об аресте Лелеки, потому что понимала — вот-вот в отряд придет подтверждение.
— Заработает очко в доверии?
— Именно так.
— Не советовала ли она освободить Костю?
— Нет. Более того, косвенно предостерегала от такого шага. Ревкому, мол, и ЧК известна численность отряда, его вооружение.
— Там и в самом деле располагают данными об отряде?
— Даже знают, сколько у меня снарядов. Она назвала цифру: двадцать выстрелов на орудие.
— Точная цифра.
— Видишь, еще очко заработала!
— Послушай! — воскликнул Черный. — А не в твою ли пользу это очко? Может, перебрал ты в своих подозрениях и страхах? Повсюду в стране люди, недовольные властью большевиков, бегут к их противникам, объединяются, добывают оружие… Почему не предположить, что подруга Люси Лелеки — одна из таких патриоток?..
— Можно бы и предположить, — вздохнул Шерстев. — Вот только батько Григорьев перед глазами маячит…
— Ну, ладно! — Черный встал, выпятил живот, похлопал по нему ладонями. — Здесь, дорогой друг, непривычно пусто: не ел со вчерашнего дня. Знаю, и ты не враг чревоугодия. Так вот, прикажи, чтобы соорудили обед повкусней. И барышню к столу пригласи. Поболтаем с ней, приглядимся…
ПЯТАЯ ГЛАВА
Энрико Гарсия затянул последнюю гайку крепления мотора к фюзеляжу аэроплана, затем надел на вал сверкающий желтый пропеллер.