Долгий солнечный день
Шрифт:
— Здесь, — ответила невидимая Берта.
— Тебе придется пока что отложить навигацию, и почитать…
— Я уже поняла, — ответила та. — Ох, ребята, хреново это всё. Но, знаете, знакома мне эта хреновость. Не переживайте, у нас и похлещи было.
— Да ладно, — хмыкнул Ит.
— Ладно? — переспросила Берта. — Тебе напомнить?
— Ты что, тоже пил, что ли? — сообразила Эри.
— А ты как думала, — тут же сдал Ита Скрипач. — До полусмерти. В буквальном смысле этого слова. И если Пятый, как я понял, просто водки в чистом виде употребил, то этот вот, он тогда… чем ты там наливался? Пиво, портвейн,
— Шутки шутками, — прервал его Кир, — но… он, получается, обвинил в реакции себя? Так, выходит дело?
— Видимо, да, — кивнул Ит. — Собственно, он примерно это мне и сказал. Считку дать?
— Давай, — ответил Фэб. — Давай-давай, и мне, и Сабу, и…
— И мне тоже можно, — подхватил Скрипач. — Фэб, ты только этого моего братца-кролика не зашиби ненароком, хорошо? А то, понимаешь…
— Разберусь, — ледяным голосом ответил Фэб. — Всё, довольно. Дежурьте по очереди, отдохните, и будем думать, что делать дальше.
* * *
Задремавший Саб проснулся в одиннадцатом часу утра — и разбудили его голоса в комнате. Тихие, но все-таки вполне различимые. Спал Саб сейчас на террасе, он прихватил одеяло, и надел куртку — утром, когда он ложился, было ещё холодно, но сейчас стало тепло, и в куртке не было никакой необходимости. Саб прислушался.
— Рыжий… господи… такое… мы такое натворили… это ужас какой-то… это невыносимо… что мы наделали… — еле слышный шепот, голос слабый, срывается на каждом слове. — Там… слепок Сети… в считке… потом отдам, увидишь… нельзя было… нельзя так… вот оно… малодушие… не просчитали… такого…
— Слушай, это пока бездоказательно, — осторожно ответил Лин. — Ну нельзя быть в этом стопроцентно уверенным. С чего ты взял?
— Техника… это технически было… и стилистически… в ноль по нам… рыжий… как же это больно… теперь… что мы… натворили…
— Что-то мы натворили, — грустно сказала Эри. Саб удивился — о чем она?
— Ну уж не ты… точно…
— Да как же, — кажется, она усмехнулась. — Не появись я… это не стало бы тем, что вас ещё сильнее добило. Ну и то, что я такое… такая… Пятый, прости меня, — вдруг сказала она. — Я не поняла. Правда, не поняла. Что ты вчера душевную боль пытался заглушить физической. Невесть что подумала, дура.
— Эри, ты… решила, что… погоди… что из-за… тебя? Или…
— Или. Я решила, что мы все тебе не нужны, что ты — вот так… ну, что это эгоизм. А это не он, верно? Это просто отчаяние вот такое. Так?
— Ступор… — Пятый закашлялся. — Не надо было… открывать… наверное… Лин, там водичка есть?.. в горле пересохло…
— Чай слабый, теплый, и с сахаром, — произнес Саб. Произнес так, чтобы услышали. — И хватит разговоров.
— Вот ты и принеси, — отозвался Лин. — Я не могу, грелкой работаю.
Саб со вздохом встал, и пошел в комнату.
* * *
На счет грелки Лин не соврал — он лежал сейчас рядом с Пятым под одеялом, левой рукой придерживал
— Эри, а ты почему не смогла? Ладно, тут картина мне ясна, но тебе-то что помешало?
— А я хотела, чтобы ты пришел, — неожиданно ответила она. — Мне ничего не мешало.
— Интересно, — заметил Саб, присаживаясь на диван рядом с Пятым. — И честно. Ну, ладно. Что у вас тут?
— Неплохо, — ответил Лин. — Уже лучше, чем было.
— Что лучше, вижу, — покивал Саб. — Сейчас чаю попить, и спать.
— Попозже… — Пятый говорил с трудом, но сдаваться явно не собирался. — Слушай… бог смерти… может статься, я… в общем, в какой-то… момент… я тебя могу… попросить об одной услуге… когда будет… совсем край, ты… убей меня, пожалуйста… очень тебя… прошу…
— Обещать не буду, но к сведению приму, — осторожно ответил Саб. — Вот чего. Идите-ка вы, двое, поспите, а я тут посижу. Днём, как выспитесь, меня смените.
— Ладно, — Лин тяжело вздохнул. Вылез из-под одеяла, встал, потянулся. — Что-то мы действительно…
— Идите, идите, — поторопил Саб. — Мы тут сейчас чая попьем, съедим чего-нибудь.
— А можно? — спросила Эри с сомнением.
— Почему нельзя? — удивился Саб. — Всё, идите, я сделаю. Понадобитесь — разбужу.
* * *
Тоненькая занавеска не способна была справиться с ярким весенним солнцем, которое набирало силу там, за окном. И все-таки Саб задернул её, поставил стул рядом с диваном, и уселся — не смотря на то, что он старался держаться, вчерашний день и последовавшая за ним ночь основательно его вымотали. Пятый не спал, он молча наблюдал за Сабом.
— Сейчас чай пить будем, — сказал Саб. Сказал только потому, чтобы нарушить молчание.
— Ты на меня… злишься… — тихо сказал Пятый.
— Нет, — покачал головой Саб. — Я расстроен. Но я не злюсь.
— Почему?
— Потому что я тебя, кажется, понял, — Саб кивнул каким-то своим мыслям. — Ты сказал слово «невыносимо». Это и есть причина, верно?
— Да, — Пятый попробовал немного повернуться, и, против его же собственных ожиданий, это удалось. — Именно… так. Так и есть.
— То, что ты сделал — это, по сути, эскапизм. Попытка сбежать от проблемы, но… есть определенные рамки, которые нельзя перейти, верно? — спросил Саб. Пятый кивнул. — Убить себя было бы отличным решением, но ты более чем в курсе, что это невозможно. Что даже если ты себя прикончишь, дальше будет Берег, а потом всё повторится снова, ведь так?
— Примерно… да, видимо, так.
— И ещё. Ты привык к тому, что боль — это заместитель. То, чем можно как-то заткнуть эту бездонную дыру. Ты ведь понимаешь, что это, если вдуматься, мазохизм?
— Сплошные… «измы»… Саб, ты в состоянии понять… что погибли миллиарды… да какое там… — Пятый запнулся, виновато посмотрел на Саба. — Даже не знаю… сколько всего… и никто не знает…
— Как там говорил Скрипач? — Саб нахмурился. — И часовню тринадцатого века развалил тоже ты, да?
— Я помню этот фильм… он, видимо, в Сонме… много где есть… Нет, ты не понимаешь…