Долгий сон

Райт Ричард

— Учинил этот ниггер насилие над миссис Карлсон? — спросил ее Мэрфи.

— Я таких свидетельств не обнаружила, да она и сама говорит, что нет. До этого, к счастью, не дошел, зверюга.

— Подпишите протокол, миссис Карлсон, и вы свободны, — сказал капитан.

Рыбий Пуп следил, как женщина подписывает бумагу, как, опираясь на руку надзирательницы, выходит.

— Тебя будут судить, ниггер, — сказал Мэрфи. — Могут и вздернуть за такое.

Рыбий Пуп знал, что слова бесполезны, но ощущение, что все это совершается с кем-то другим,

позволяло ему взглянуть на себя глазами своих тюремщиков, и удивительно было видеть, что столько белых потребовалось, чтобы сладить с одним перепуганным, сиротливым черным пареньком… Хуже всего, что девицу застали у него в комнате. Как тут будешь оправдываться? Стоит только заикнуться, что она пришла сама, — и ты уже злодей, ты оскверняешь чистоту и непорочность белых женщин и рискуешь вызвать подобным заявлением такую ярость, что тебя прикончат до всякого суда. Кантли ставил силки хитро, теперь не доказать, что он не заманивал девицу к себе. Чего же добивается Кантли? Чтобы его повесили? Или хочет упечь его в тюрьму, чтобы у него развязался язык?

Его повели по коридору, впустили в камеру, заперли. Он стоял не шевелясь, оглушенный. Неправда, не может быть!Но почему тогда вокруг него тюремная решетка… Его постигло то, чего он страшился больше всего на свете. То самое, что пытался предотвратить Тайри в ту далекую ночь, когда затащил его в публичное заведение Мод Уильямс. Он попал в беду, от которой для сыновей его народа нет избавления. Рыбий Пуп стоял так, пока держали ноги, потом в изнеможении опустился на жесткую койку.

Время от времени его ноги судорожно вздрагивали. Где-то сейчас его машина? Как бы связаться с Макуильямсом? Эмма уже знает? А Джим? Что, если полиция обнаружит погашенные чеки, замурованные в камине? У него так и не было ничего во рту с самого утра, а впрочем, он все равно не смог бы заставить себя проглотить хоть кусок, так съежился и отвердел его желудок. Усталость навалилась на него, тесня к стене, он задремал, должно быть, во всяком случае вдруг до его сознания дошло, что дверь камеры открыта и в двери стоит Кантли. Рыбий Пуп вскочил и бросился к нему.

— Начальник!

— Сядь на место, Пуп! — прошипел полный смертельной ненависти голос Кантли.

Рыбий Пуп попятился к койке и сел, не сводя с Кантли озадаченных глаз.

— Я не виноват, — пролепетал он. — Вы же знаете!

— Что ты за вздор бормочешь?

Рыбий Пуп заморгал глазами. Что он говорит, этот Кантли? Он ведь сам был при том, как его арестовали.

— Но вы же видели…

— Не о девкеречь, — многозначительно сказал Кантли.

— Начальник, я ведь был…

— Где чеки, Пуп? Мне нужны чеки!

Рыбий Пуп глотнул. Значит, так и есть!Девица — только предлог, его схватили из опасения, что либо чеки у него, либо он знает, где они. Не о девице говорит Кантли,

а о чем-то куда более страшном. Он должен либо отдать чеки, либо гнить заживо в тюрьме… Он закрыл глаза, собираясь с духом. Если вопрос стоит так, то пусть его сгноят в тюрьме — он не расстанется с чеками.

— Ты что, не слышал?

— Слышал, сэр.

— Так где они?

Рыбий Пуп открыл глаза. Он говорил как будто о чеках, но в каждом слове был он сам — человек, который ощущает себя поруганным существом.

— Начальник, нет никаких чеков! А то папа сказал бы мне… — с новым жаром, убежденно врал он. — Разве бы я вам не отдал — но нету!

— Ясненько. На измор заставляешь себя брать, так?

— Начальник, вызвольте меня отсюда. Я для вас все сделаю, что скажете. — У него теперь одна цель: вырваться на свободу, но не отдавать белому то, чего он хочет.

— Ишь ты, умеешь клянчить не хуже Тайри, — заметил сквозь зубы Кантли.

— Но я до нее не дотрагивался…

— Да брось ты об этом, — отводя глаза, протянул Кантли. — Где Глория, ты вот что скажи?

— Господи, понятия не имею. Чтоб я пропал.

— Ты представляешь себе, какое значение имеют эти чеки?

— Конечно, сэр.

— Если б ты знал, где они, то сказал бы?

— Я от вас, начальник, вообще ничего не стал бы укрывать.

К двери камеры подошел начальник полиции.

— Как дела?

— Не расколешь, — сказал Кантли.

— Что ж, пусть позагорает в одиночке. — Мэрфи отошел от двери.

— Пуп. — Кантли присел рядом с ним на узкую койку. — Я поставил Мод собирать за тебя подати. Когда выйдешь, тебя будет ждать твоя доля.

— Выйдешь, когда она заявляет, что будто я ее хотел изнасиловать!..

— Про это забудь. Мы с Мэрфи приятели. Выручим тебя, если и ты нас выручишь.

— Но как, начальник? Когда я ведать не ведаю ни про какие чеки!

— Ты кого-нибудь из знакомых Глории не знаешь?

— Нет, сэр.

— Пуп, тут речь идет о жизни и смерти. Нам эти чеки необходимо заполучить любой ценой!Пойди мне навстречу… Я прирежу ломоть к твоему наделу. Будешь собирать со всех бараков в Черном городе, королем заживешь среди своих… Давай только расхлебаем эту кашу.

— Видно, мне отсюда не выйти живым, — с отчаянием прошептал Рыбий Пуп. — Я ничего не могу поделать… Она говорит, что я завел ее к себе в комнату. Вы, начальник, знаете, — возможно, я дурак, но не настолько.

— Девка тут ни при чем, — сказал Кантли. — Устрой мне эти чеки — и утром же выйдешь отсюда.

— И потом, я ведь прямиком побежал к вам, — гнул свое Рыбий Пуп. — Неужели я побежал бы в полицию, если б был виноват.

— Не знаю, куда ты бежал, но только не ко мне, — равнодушно сказал Кантли.

— Вы же как раз выходили из машины…

— Меня там не было, Пуп. Ищи себе других свидетелей.