Долгий сон

Райт Ричард

— Во здорово! Давайте.

— Не идет никто?

— Не-а… Пусто.

— Почему люди так легко пугаются? — спросил Сэм.

— А кто его знает.

— Эй, свет погасите кто-нибудь.

— Сейчас. — Рыбий Пуп с готовностью выключил лампочку, и подвал погрузился в темноту.

— Сколько времени?

— Второй час, наверное. Люди в постели лежат… — Тони вздохнул.

— В сон, видно, клонит? — спросил Рыбий Пуп.

— Ты что! Да я хоть до утра буду сидеть тут, пугать народ.

—

Тс-с… идет кто-то.

— Женщина.

— Братцы, белая! Чего это она, интересно, затесалась сюда, к неграм?

— Может, эту не пугать лучше?

— Привет! Из другого теста она сделана, что ли?

Женщина приближалась сквозь желтое марево газового света, звонко цокая каблуками по тротуару. Вот она подошла так близко, что можно было рассмотреть ее лицо.

— Молоденькая, годов двадцать…

— Глядите-ка, идет, а у самой поджилки трясутся.

— Раз, — шепотом начал Зик.

Мальчишки втянули в себя побольше воздуху.

— Два-а, — негромко протянул Зик.

Грудь у каждого распирало, как туго надутый воздушный жар.

— Три!

— БУ-УУ-УУ!

Женщина дернулась и стала как вкопанная, суетливо всплеснулись ее руки, она издала пронзительный исступленный вопль, задохнулась, заскулила дико, по-звериному, и затихла с жалобным стоном. Ноги у нее подломились, она пошатнулась и стала медленно оседать на тротуар. Мальчики, как зачарованные, не отрываясь, глядели на ее лицо, белеющее на темной улице, словно лист бумаги. Зик бессмысленно заржал и умолк. Женщина перекатилась на спину, тело ее от макушки до пят выгнулось крутой дугой, окостенело.

— Чтой-то она?

— Сам не знаю.

— Ё-мое… Помрет еще, чего доброго.

Выгнутая поясница дрогнула, таз подался вперед и задвигался толчками, сначала медленно, потом все быстрей, быстрей, до крайнего предела. Глубокий вздох, один, другой, — и судорожные толчки мало-помалу стали слабеть, замедляться. Тело женщины распласталось на тротуаре.

— Вроде как если бы с мужчиной переспала, — сказал Зик.

— По-моему, позвать нужно кого-нибудь.

— Одурел? На нас же скажут, изнасиловали или еще что.

— Только бы не померла…

— Я закрою окно, — в ужасе прошептал Рыбий Пуп. Он влез на табуретку и опустил окно, оставив щель пальца в два, чтобы видно было, что происходит с женщиной.

— А вдруг она заявит в полицию, вдруг придут сюда?

— Смываться надо, ребята.

— Соображаешь, чего говоришь? Сейчас бежать — последнее дело! Сидим, как сидели, а спросят — знать ничего не знаем,ясно?

Женщина шевельнулась,

оторвала голову от земли и, приподнявшись на локтях, осмотрелась по сторонам. Лицо у нее сразу осунулось. Она неловко встала на ноги и, поскуливая опять, с тревогой озираясь через плечо, пошла дальше.

— Ма-амочки, — прошептал Зик.

Давайте больше не пугать людей, — сказал Сэм.

— Айда отсюда. Пошли наверх, — сказал Рыбий Пуп.

Он плотно закрыл ставень. Натыкаясь друг на друга, они пробирались к двери в кромешной тьме, остро ощущая присутствие иного мира, невидимого и всемогущего, мира, который простерся там, в ночном молчании, — мира белых.

— Донесет она, как думаете? — со страхом спросил Тони.

— А что ей говорить-то?

— Черт, скажет еще, что изнасиловали.

Они вошли в контору и стали, не зажигая света.

Дзиннь!

Металлическое телефонное дребезжание вспороло темноту, и мальчики подобрались, напружинились. Слышно было, как кто дышит.

Дзиннь!

— Господи, я же должен подойти, — прошептал Рыбий Пуп, с трудом отрывая от нёба липкий язык.

— Не вздумай! — яростно воспротивился Зик.

— Не притрагивайся к телефону, слышишь? — скомандовал Тони.

Дзиннь! Дзиннь!

— Да должен я! — чуть не плакал Рыбий Пуп.

— Черт бы тебя побрал, — ругался Зик. — А если это полиция?

— А если кто помер? — сказал Рыбий Пуп, ощупью придвигаясь к телефону. Рука нашла в потемках трубку, сняла ее с рычага. — Слушаю, — покорно сказал он.

— Ты, Пуп? — загудел в трубке отцовский голос.

— Папа, здравствуй. — Он прикрыл ладонью чашечку трубки. — Это папа.

— Все в порядке, Пуп?

— Конечно, папа.

— Звонил кто-нибудь?

— Нет, никто.

— Сон не сморил еще?

— Нет. Все нормально, пап.

— Слышь-ка, Пуп. Мы выезжаем из Джексона прямо сейчас. Часам к восьми должны приехать, понял?

— Ага, пап.

— Что с тобой, Пуп? Какой-то у тебя голос испуганный.

— Нет. Все хорошо.

— Ха! Уж не привидения ли вам мерещатся?

— Да нет, пап.

— Тогда всего, сынок.

— До свиданья, папа.

Рыбий Пуп повесил трубку и в темноте повернулся к приятелям.

— Папа спросил, может, нам привиделось что, я сказал — нет.

— Какое там нет, привиделось, — хохотнув, возразил Зик.

— Будь здоров привиденьице, — пробормотал Тони.

Присмирев, они досидели до того часа, когда по краям штор обозначились полоски рассвета.