Долго и счастливо

Грегори Джилл

– Ты так думаешь? – тихо спросил Филип.

Джеймс сжал кулаки.

– Я ведь так сказал.

– Действительно. Но мы-то знаем, Джеймс, что ты не всегда говоришь то, что думаешь.

Джеймс отшатнулся, будто его ударили. Шарлотта сжала его руку и храбро повернулась к графу.

– Собственно говоря, – вмешалась она в разговор тихим, задыхающимся голосом, – мы бы не отказались чего-нибудь выпить, ваше… ваше сиятельство. Видите ли, в гостинице, где мы останавливались по дороге, отдельные кабинеты были уже заняты, а Джеймс решил, что репутация этого заведения не позволяет воспользоваться общим залом. И потом,

было уже так поздно, что Джеймс счел за лучшее поспешить, – он упомянул о своей любви к приготовленным вашим поваром жареным цыплятам и… и к хлебному пудингу и надеялся найти здесь что-нибудь из того, что доставит ему удовольствие. Но если это причинит слишком много хлопот, – быстро прибавила она, краснея еще гуще под холодным взглядом своего деверя, – и если уже слишком поздно, мы вполне удовольствуемся чашкой чаю и печеньем. Правда, Джеймс?

– Конечно. – Ответ Джеймса прозвучал сдержанно, его взгляд не отрывался от жестких, насмешливых серых глаз брата.

– Дарджесс, – произнес граф, и дворецкий, который попытался было откланяться и незаметно ускользнуть из холла, теперь застыл навытяжку. – Нужно подать поздний ужин. Мастеру Джеймсу необходимо подкрепиться.

– Да, ваше сиятельство.

– И принеси ликеру в мой кабинет для леди Шарлотты.

– Да, ваше сиятельство.

Не оглядываясь больше на Джеймса и Шарлотту, Филип направился в свой кабинет. Это была просторная, уютная комната, отделанная панелями орехового дерева и обставленная мебелью в темно-желтых, коричневых и зеленых тонах. Письменный стол из грецкого ореха в стиле Людовика XIV стоял у закрытого зелеными шторами окна. Длинные ряды томов в кожаных переплетах заполняли книжные полки от пола до потолка, а над пухлыми кожаными диванами и креслами тускло поблескивали масляными красками картины, изображающие сцены охоты.

Шарлотта уселась рядом с Джеймсом на темно-зеленую софу и сложила на коленях руки, словно школьница. Джеймс похлопал ее по колену, пытаясь приободрить. Они выглядят такими нервными и напряженными, словно каждую секунду ожидают укуса змеи, подумал Филип. И чуть не рассмеялся. Впрочем, ему было не до веселья. Он терпеть не мог тот циничный юмор, который в последнее время только и был ему доступен. Но сейчас в холле, с Джеймсом и Шарлоттой, ему не удалось сдержать себя. Они с братом никогда уже не смогут поладить, никогда не преодолеют зияющую между ними пропасть. А когда он видит Джеймса, неприятные слова так и выплескиваются из него сами по себе.

По крайней мере Джеймс хорошо выглядит. Настолько хорошо, насколько может выглядеть жеребенок, ожидающий, что сейчас его оседлает жестокий хозяин, подумал он, и губы его скривились в горькой усмешке. А Шарлотта – у нее такой вид, будто она готова свалиться с софы от страха, стоит ему только посмотреть в ее сторону. Идиотка. «А я – людоед», – подумал Филип. Странно, его никогда раньше не волновало, что о нем думают. Но теперь его собственная семья ненавидела его, а это даже ему трудно было переносить.

Знает ли Шарлотта, что произошло между ним и Джеймсом? Вряд ли. Но она явно боится его. Это хорошо. Пусть они все его боятся. Это единственный способ держать их всех в подчинении, единственная возможность защитить их от самих себя.

В кабинете царило молчание, прерываемое лишь потрескиванием дров в камине, когда вошел Дарджесс с наливкой

для Шарлотты.

Филип взял с письменного стола графин, налил бренди в два бокала и молча подал один из них Джеймсу.

– Как поживают Джеред и Доринда? – спросил тот, пристально глядя на брата.

Филип одним глотком осушил свой бокал.

– Очень хорошо, насколько я могу судить.

– Что это значит, черт возьми, Филип?

Граф прищурился.

– Тебя что-то беспокоит? – осведомился он.

– Я хочу знать, как поживают Джеред и Доринда!

– Разумеется. Ну, как ты должен, несомненно, понимать, я провожу большую часть времени в Лондоне. Джеред, после того как его выгнали из школы, проводит большую часть времени здесь – так же как и Доринда. Судя по отчетам, которые я получаю от воспитателя Джереда и гувернантки Доринды, оба они успешно учатся и совершенно здоровы.

Джеймс и Шарлотта обменялись потрясенными взглядами.

– Когда ты видел их в последний раз?

– Не припоминаю, разве я должен перед тобой отчитываться, младший братец?

– Черт побери, Филип, – взорвался Джеймс, вскакивая на ноги, – ты ведешь себя так, будто они тебе абсолютно безразличны. Доринде всего восемь лет. Ей необходимо, чтобы кто-то проявлял к ней интерес! И Джереду тоже! Может быть, ты сердишься на меня, может, даже ненавидишь, но ты не имеешь права переносить свои чувства на остальных! Все, что от тебя требуется, это проводить с ними немного времени, хоть изредка беседовать с ними! Когда-то мы были одной семьей, как ни трудно теперь в это поверить! Даже когда не стало мамы, а отец был жив, в этом проклятом доме царили тепло и смех! Но теперь…

– Продолжай, – произнес Филип напряженным голосом.

– Это все. Прошу прощения. Мне не следовало ничего говорить.

Шарлотта сидела, опустив глаза, на ее щеках горели красные пятна, как и на щеках Джеймса. Она молча сжала ладонь мужа, потом бросила испуганный взгляд на Филипа.

Но он не обращал на нее внимания, неотрывно глядя на брата.

– Аплодирую твоему мужеству, Джеймс, если не твоим суждениям. Поэтому оставлю тебя в живых, – сухо пробормотал он. В этот момент вошел Дарджесс и объявил тихим голосом, что ужин готов.

– Доктор уже приехал? – спросил у него Филип.

Дарджесс ответил, что доктор в данный момент находится наверху.

– Доктор? – В голосе Джеймса прозвучала легкая тревога.

– Да. Сегодня вечером произошел несчастный случай на дороге.

– Боже мой, – прошептала Шарлотта.

– Я чуть не убил девушку.

– Господи помилуй!

– Не надо волноваться. С ней все в порядке, она наверху, в голубой комнате. – Филип подошел к окну и уставился в дождливую ночь.

– Но кто она? – настаивал Джеймс. – Из местных?

Филип пожал плечами.

– Вероятно. Служанка из таверны, судя по ее внешнему виду. Откровенно говоря, мне это безразлично. О ней позаботятся и, когда она поправится, отправят восвояси. Боюсь, что не смогу присоединиться к вашему ужину. Мне еще надо сделать кое-какие дела. Приятного аппетита.

И словно в подтверждение своих слов, он подошел к письменному столу и стал перебирать стопку бумаг. Облегчение, отразившееся на лицах Джеймса и Шарлотты, не ускользнуло от его внимания.

– Я велел миссис Уайет сделать все возможное, чтобы вам было удобно, – коротко прибавил граф.