Долгое дело
Шрифт:
Женщина опять заглянула, обежав кабинетик таким взглядом, словно тот был министерским. Теперь Рябинин посмотрел на нее чуть пристальнее, но она захлопнула дверь, заметно смутившись и полыхнув чем-то красным.
Рябинин не знал, что делать с пирожками: съесть их было невозможно, а выбросить то, к чему прикасались Лидины руки, он не мог. Улыбнувшись, Рябинин завернул их и опустил в карман плаща…
Женщина – оказывается, красной у нее была огромная шляпа – в третий раз открыла дверь и опять сумела окинуть
– Вы кого-нибудь ищете?
– Мне нужен Рябинин, – приятным грудным голосом ответила женщина.
– Я – Рябинин…
Она улыбнулась, как бы извинив его за непонятливость, и повторила:
– Мне нужен следователь прокуратуры Рябинин.
– Я и есть Рябинин, – вновь проявил он непонятливость.
Теперь ее рассеянный взгляд остановился на следователе, как сфокусировался, – она старалась понять его слова.
– Вы… Рябинин?
– Да. А что?
Она вдруг покраснела хорошей полнокровной краской, сливаясь лицом с цветом своей шляпы.
– Извините меня ради бога… Я думала, что следователь выглядит чиновником. Представляла вас пожилым, недобрым, обрюзгшим…
– Пока не обрюзг, – буркнул он, тоже слегка краснея.
– Вы похожи на скандинава, – решила женщина.
Она уже была в кабинете: крупная, яркая, породистая. Рябинин сделал неопределенное движение, смысл которого и сам понял не сразу, – подавленное желание встать. Но она села, положив перед следователем повестку, а перед собой – бордовую шляпу, которая заняла полстола. Калязина Аделаида Сергеевна.
Рябинин записывал анкетные данные с каким-то неожиданным удовольствием, словно ему нравился и год ее рождения, и ее работа, и адрес… Причину этого удовольствия знать он не хотел. Он не чиновник, чтобы копаться. Он и не пожилой – средних лет он. Видимо, добрый – со стороны виднее. И не обрюзг, потому что дома работает с гантелями и резиной. И похож… на этого – на скандинава…
– Причину вызова знаете?
– Разумеется, – вздохнула Калязина. – Недоразумение.
– Недоразумение?
– Скажите, разве я похожа на преступницу? – почти радостно спросила она, уверенная в ответе, потому что теперь была его очередь сделать ей комплимент.
Хорошо взбитые платиновые волосы падали на крупный лоб прямо-таки весенней дымкой. Ярко-малиновые губы большого рта улыбались. Их веселое напряжение, видимо, передавалось скулам, которые игриво поблескивали. Сейчас губы должны бы взорваться смехом из-за этого самого недоразумения, в которое впал следователь… Но ее прямой длинный нос – видимо, оттого, что она слегка откидывала голову, – был наведен на Рябинина, а взгляд темных, чуть запавших глаз нацелен в его зрачки.
Рябинин на несколько секунд потерял себя, бессмысленно разглядывая
– Перейдем к эпизодам, – сухо ответил Рябинин на ее вопрос-призыв.
– Перейдем, – покорно согласилась она.
– Мошенническое гадание супругам Смирновым на совместимость…
– Почему мошенническое?
– Потому что вы их обманули.
– В чем, товарищ следователь?
– Выманили пятьдесят рублей.
– Не выманила, а получила за труд.
– За какой же? – усмехнулся Рябинин, зная, что ирония действует на умных лжецов отрезвляюще, а Калязина была не глупой – он уже видел.
– Я предсказала им длительную совместную жизнь. Если вам не нравится слово «предсказала», то могу выразиться иначе: я дала им умный совет. Неужели умный совет не стоит пятидесяти рублей?
– Этот совет ничего не стоит хотя бы потому, что он плод научной инсценировки.
– Боже мой, – тихо удивилась она, рассматривая Рябинина заново, словно только теперь его увидела. – И это говорит следователь, который сам должен обладать пониманием психики, предвиденьем, интуицией. Узнали же вы без всякой науки, что я неглупая…
Рябинин повернулся к окну, – ему нестерпимо захотелось глянуть на улицу. Там было все в порядке… И с домами, и с транспортом, и с пешеходами. Он посмотрел на Калязину, чувствуя подступающее раздражение…
Кто сказал, что с умным человеком приятно беседовать? Чем выше организовано существо, тем оно противнее. Как симпатичен цветок! Но животное уже менее приятно. А про человека и говорить нечего. И чем умнее он, тем отвратительнее. Не зря же все любят детей, животных, дурачков, – они милы своей глупостью.
И промелькнуло, исчезая…
…Умный человек – неприятен. Опытный – несимпатичен. Сильный опасен…
Рябинин суетливо выдернул протокол с показаниями Смирнова и неприязненно сказал:
– Мне понятен смысл вопроса о том, кого этот парень больше любит: детей или собак. Хотели проверить, будет ли он любить детей…
– Нет, вы не поняли, – спокойно возразила она. – Ни один человек не признается, что собак любит больше детей. Этим вопросом я проверяла его искренность.
– Допустим, – согласился Рябинин. – А какой смысл вопроса о любимом цвете? Что, если любит желтый, то будет хорошим мужем, а если синий – то плохим?
– О, вы и этого не знаете, – сокрушенно и вскользь заметила она. Любовь к определенному цвету говорит о многом. По крайней мере, я никому бы не посоветовала выйти замуж за человека, любящего черный цвет.