Долгое лето
Шрифт:
Правитель был в Зале Венца – против обыкновения, один, полулежал, откинувшись на спинку трона, кутался в меховой плащ. В Зале не было холодно – ровное тепло наполняло воздух, но Астанен прятал руки под покрывалом и был необычайно бледен. Увидев Фрисса, он с трудом улыбнулся и встал.
– Силы и славы, Речник Фриссгейн! Вижу, ты перенёс зиму легче, чем я. Садись, мы поговорим немного. Спасибо тебе, Домейд, больше я не потревожу тебя.
Домейд кивнул, оглянулся напоследок на Фрисса и вышел за дверь. Астанен опустился в кресло и нахохлился, как большая птица. Речник с опаской сел рядом, на вечно пустующий трон королевы.
–
– Не я, - покачал головой правитель. – Сама Река больна, и пока её раны не затянутся, мне не выздороветь. Скалы её берегов – мои кости, приречный песок – моя плоть, воды Реки – кровь в моих жилах. Не думай, что это красивые слова…
Он приподнял правую руку, поморщился и оттянул рукав, обнажив предплечье и плечо. Фрисс успел уже заметить, что правую кисть скрывает перчатка, но не понимал, в чём дело, а теперь увидел и с трудом удержался от вопля. Кожу Астанена покрывали язвы, и чёрные пятна вокруг них сочились сукровицей. Правитель поправил повязки и спрятал руку. Его взгляд был холоден и ясен.
– На Реке не осталось целителей?! Ондис, Канфен и Келвесиенен вместе не могут помочь Королю?! – Фрисс привстал с места. – В Нэйне есть зелья, от которых вырастают новые кости! А если это Квайя обожгла тебя…
– Это Чёрная Буря, Фриссгейн, - нахмурился Астанен. – И все зелья перед ней бессильны. Пока выжженная земля на востоке не оживёт, а воды Дзельты и Яски не очистятся… Я, возможно, негодный правитель, и боги четыре года указывают всей Реке, что мне в этом Замке не место. Если бы знать наверняка… Я не стал бы спорить с ними. Так или иначе, я скоро покину трон. Кому-то другому достанется серебряный венец. Вот только я никому не хочу передавать мёртвые реки. Если боги милосердны, они дадут мне время, чтобы вернуть жизнь Яске и Дзельте…
– Боги не могут считать тебя плохим правителем, - нахмурился и Речник. – Это ложь, а тех, кто сказал тебе это, надо побить палками. На Реке и в Нэйне много магов, и сарматы тоже помогают нам. Скоро они узнают, как очистить притоки. А может, уже узнали…
– У нас славные маги, и сарматам я тоже благодарен, - вздохнул правитель, - но мёртвый яд на притоках равнодушен к их усилиям. Силитнэн много с кем говорил, пытался даже отыскать Инальгонов, позвать на помощь их, пусть даже её цена будет высока… Никто не откликнулся. А те, кто помогает нам, бессильны перед этой бедой. Жаль будет, если моему преемнику достанутся отравленные реки, вдвойне жаль тех, кто из-за чёрного яда покинул дома. Как же легко всё испортить, Фриссгейн… Но я позвал тебя не для того, чтобы причитать. Я получил странное послание на днях…
– Инальгоны отозвались? – с робкой надеждой спросил Речник. Он верил, что Инальгоны вернут жизнь даже реке, текущей ядом от истоков до устья. Смогли же они очистить пещеры Энергина, опалённые Старым Оружием…
– Две кимеи пришли ко мне пару дней назад, - Астанен пристально смотрел на Речника. – Они уверяли, будто есть двое магов, изгоняющих из воды и земли любую отраву. Две женщины из народа хелов, живущие в Хэнгуле. Будто бы их имена знает вся Кецань, и они помогли уже многим, кто из-за чародейства остался без чистой воды.
– Эта весть прекрасна, - прошептал Фрисс. – Кто полетел в Хэнгул? Сам Канфен, или Халан и Дилан, или…
– Погоди, Речник, -
– Ты посылаешь меня в Хэнгул? – Речник усмехнулся. – Что же, я отправлюсь на рассвете. Кого мне там искать?
– Прежде всего тебе надо будет пройти там тихо и скромно, - нахмурился Астанен. – И в дороге не рассказывать никому, что ты надеешься найти. Кецань богата проходимцами, а на восточных притоках сейчас ухватятся за любую соломинку… и я не хочу невольно обмануть тех, кто мне верит. Ты отправишься в Хэнгул одиноким путником. Там земли гвелов, а гвелы не враги нам, и я надеюсь, что ты не будешь пугать их без причины… Но на всякий случай – возьми.
Тонкий футляр из бирюзового стекла лёг на ладонь Речника, распространяя прохладу и запах водорослей и мокрой травы.
– Верительная Грамота Реки, - сказал правитель, - вряд ли она тебе понадобится, но если чародейки не поверят тебе, Грамота убедит их.
– Благодарю тебя, Астанен, - Фрисс склонил голову. – Как зовут этих чародеек?
– Кита и Вайта из рода Элвейрин, - правитель протянул Речнику листок с надписью, сделанной мелкими, но причудливыми буквами. – Хелийки, сёстры-близнецы из Хэнгула. Возьми у Морнкхо припасы на дорогу, возьми в Подвале Ракушек сорок кун на расходы и немного товаров на обмен, если колдуньи запросят часть платы вперёд. Я очень надеюсь, Фрисс, что путь твой окажется безопасным и не утомительным, и через месяц ты вернёшься… с этими людьми или с вестью о том, что их вовсе не существует – неважно. Боги Реки глядят на тебя с надеждой…
Где-то рядом зашумели волны, зашуршали сухие травы, и камешки с плеском посыпались в воду. Аквамариновые блики рассыпались по броне Речника. Он усмехнулся.
– Не самое сложное из твоих заданий, Астанен. Можно взять с собой Кессу? Она в Кецани ещё не была.
– Чёрная Речница так же заметна в гвельских степях, как я сам верхом на Рубиновом Драконе, - покачал головой повелитель Реки. – Не бойся, Кессе в этом году не будет скучно. Канфен всё-таки нашёл для неё учителя-лучевика. Подробностей я, правда, не знаю…
Он с досадой покосился на изуродованную руку.
– Этой весной от меня никакого толку! Одна надежда – на мирный год. Отправляйся, Фрисс. Силы и славы!
Он устало откинулся в кресле и прикрыл глаза. Речник склонил голову и вышел из Залы. Верительная Грамота сгинула на дне его сумки. Он еле слышно хмыкнул. Гвельские степи! Не задание, а месяц отдыха. И там, в отличие от берегов Канумяэ, ледяные дожди бывают только на исходе зимы, а в месяце Нэрэйт уже можно ходить без рубахи.
В Подвале Ракушек, как всегда, было холодно, тихо и пустынно. Мирни Форра, прославленный казначей Реки, с двумя помощниками рассыпал для просушки старые куны – семена-монеты подмокли, когда сквозь тонкую трещину в стене просочилась вода, и каменщик сейчас заделывал разлом, а полосатые семена сохли на белёном полотне.