Долгое прощание (сборник)
Шрифт:
«17.1 22» — я приняла это за дату, дату отплытия «Килморден Кастла». Может быть, я ошиблась. Когда я подумала,- то пришла к выводу, что если даже кому-нибудь пришло в голову обозначить на листке дату, то зачем бы ему записывать месяц и особенно год? Быть может, 17 означает каюту № 17? А 1? Время: один час. Тогда 22 должно обозначать день. Я посмотрела на свой маленький календарь. Завтра будет 22-е.
Глава 10
Я была уверена, что наконец-то напала на верный след. Одно мне было ясно: я не имею право уходить
Завтра будет 22-е, и в час ночи или в час дня что-то должно произойти. Более вероятным мне казался почему-то час ночи. Сейчас было ровно 7. Через 6 часов все должно выясниться. Я не знаю, как мне удалось высидеть в каюте целый вечер. Стюардессе я сказала, что у меня насморк и я не чувствую запаха. Она пыталась все же уговорить меня перейти в другую каюту, но я была непреклонна.
Вечер, казалось, тянулся бесконечно. В конце концов я не выдержала и легла в постель, но скоро встала, закуталась в толстый фланелевый халат, а ноги сунула в комнатные туфли. Теперь я была готова к любой неожиданности. Что меня ожидало, я вряд ли знала. В голове возникали какие-то невероятные предположения, но все они сходились в одном: в час ночи что-то должно произойти. Я слышала, как пассажиры шли спать. До меня доносились обрывки разговоров, пожелания доброй ночи. Затем наступила тишина. Пароход погрузился в темноту. Только в коридоре горела одна лампочка, моя каюта немного освещалась ею.
Я слышала, как пробило восемь склянок и проверила часы. Следующий час показался мне особенно длинным.
Если мои предположения окажутся неверными, если в час ночи ничего не произойдет, значит, я оказалась дурой, зря потратившей время и все свои деньги. Сердце мое часто билось.
Часы над головой пробили один раз. И ничего. Но тише! Что это? Я услышала быстрое, легкое постукивание каблуков. Кто-то бежал по коридору. Дверь моей каюты стремительно распахнулась, и какой-то человек упал к моим ногам.
— Спасите меня! — закричал он хриплым голосом.— Они гонятся за мной!
Для вопросов не было времени. Я уже слышала чьи-то шаги на палубе. В моем распоряжении были считанные минуты. Я подошла к незнакомцу, лежащему на Полу посреди каюты. В каюте не было места, которое могло бы служить убежищем для мужчины ростом в 6 футов. Одной рукой я потянула свой чемодан. Мужчина скользнул в освободившееся под койкой пространство. Затем я вытащила таз для умывания. Одно быстрое движение— и волосы скручены в узел на макушке. Это не украсило меня, но было проделано безупречно. Женщину с безобразной шишкой волос на голове, достающую кусок мыла из чемодана и собирающуюся мыть шею, вряд ли можно было заподозрить в укрывании беглеца.
Раздался стук в дверь. И, не ожидая моего разрешения, кто-то сильно толкнул ее.
У меня было смутное подозрение, что передо мной окажется мистер Пагетт, размахивающий револьвером, а может быть, мой друг миссионер с кастетом или каким-либо другим оружием. Но уж никак я не ожидала увидеть стюардессу с удивленным, вопрошающим лицом.
— Прошу прощения, мисс. Вы, кажется, звали меня?
— Нет,— сказала я.— Вы ошиблись.
— Тогда извините за беспокойство.
— Ничего страшного,— сказала я.— Я не могла заснуть
— Простите меня, мисс,— сказала вновь стюардесса.—Но на палубе джентльмен. Он сильно пьян, и мы боимся, что он проникнет в чью-нибудь каюту. Это может напугать пассажиров, особенно женщин.
— Это ужасно,— сказала я, притворяясь испуганной.— Он не попадет сюда, как вы думаете?
— Я надеюсь. Во всяком случае, вы можете сразу же позвонить, если он это сделает,
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Я открыла дверь и выглянула в коридор.
Пьяный. Так вот в чем дело. Мой актерский талант был растрачен впустую. Я еще немного оттащила свой чемодан и сказала довольно кислым голосом:
— Выходите, пожалуйста.
Ответа не было, Я испугалась и посмотрела под койку. Мой гость лежал неподвижно. Он казался спящим. Я подергала его за плечо. Никакой реакции.
«Смертельно пьян»,— подумала я с раздражением. Что же делать? Но вдруг дыхание мое остановилось — я заметила на полу кровавое пятно. Напрягая все силы, я вытащила его на середину каюты. Лицо его было мертвенно-бледным, он был без сознания. Я легко обнаружила причину. Под левой лопаткой зияла глубокая рана. Я быстро сняла с него пальто. Когда я плеснула ему в лицо стакан холодной воды, он зашевелился, потом сел.
— Тише, пожалуйста,—сказала я.
Казалось, силы возвращались к нему буквально на глазах. А может быть, он просто делал усилие над собой.
Наконец он вскочил на ноги и стоял, слегка шатаясь.
— Благодарю вас. Мне ничего не нужно.
Его поведение было вызывающим, почти агрессивным. Ни слова благодарности, хотя бы из простой вежливости.
— У вас очень глубокая рана. Позвольте мне перевязать ее.
— Нет, я не нуждаюсь в этом.
Он бросал слова мне в лицо, как будто я просила у него милостыню.
Никогда не отличавшаяся сдержанностью, я взорвалась.
— Я не завидую вашим манерам,— сказала я холодно.
— Но, по крайней мере, я могу освободить вас от своего присутствия.
Он направился к двери, но пошатнулся. Я резко толкнула его под кровать.
— Не будьте дураком,— сказала я бесцеремонно,— Вы, вероятно, хотите залить весь пароход своей кровью? — Казалось, до него дошел смысл моих слов, ибо он сидел спокойно, пока я перевязывала его рану.— Пока этого достаточно,— сказала я.— Лучше ли вам теперь и расположены ли вы рассказать мне, что же все-таки произошло?
— Мне очень жаль, но я не могу удовлетворить ваше вполне естественное любопытство.
— Почему? — спросила я огорченно.
Он зло улыбнулся.
— Если вы хотите, чтобы весь свет узнал о чем-нибудь, сообщите это женщине.
— Вы думаете, мне нельзя доверить секрет?
— Я не думаю, я знаю.— Он поднялся.
— Во всяком случае,— сказала я раздраженно,— я могу предать гласности события этой ночи.
— Я не сомневаюсь, что вы это сделаете.
— Как вы осмеливаетесь! — закричала я в бешенстве. Мы смотрели друг на друга с яростью злейших врагов. В первый раз я как следует рассмотрела его лицо. Крупная голова, худой подбородок, шрам на коричневой от несошедшего загара щеке, пытливые светло-серые глаза. В них таилась какая-то непередаваемо высокомерная насмешка. Его внешность испугала меня.