Долгое прощание
Шрифт:
Я положил фотокопию в ящик стола и запер его. Пора было поесть, но что-то не хотелось. Я достал из стола свою дежурную бутылку, налил себе порцию, затем снова снял с крючка телефонную книгу и поискал номер редакции «Ежедневника». Набрал и попросил девушку соединить меня с Лонни Морганом.
– М-р Морган приходит не раньше четырех. Попробуйте позвонить в мэрию, в комнату прессы.
Я позвонил в мэрию. Нашел Лонни. Он меня еще не забыл.
– Вам, говорят, в последнее время скучать не приходилось.
– У меня есть для вас материал, если хотите.
– Да? И какой же?
– Фотокопия признания в двух убийствах.
– Где вы находитесь?
Я сказал. Он попросил рассказать поподробнее. Я не стал этого делать по телефону. Он сказал, что уголовными делами не занимается. Я ответил, что все равно он репортер, причем единственной независимой газеты в городе. Он все-таки продолжал спорить.
– Где вы достали эту штуку? Откуда я знаю, что стоит на нее тратить время?
– Оригинал в прокуратуре. Они его из рук не выпустят. Там говорится о вещах, которые они давно похоронили.
– Я вам перезвоню. Должен согласовать в верхах.
Мы повесили трубки. Я сходил в закусочную, съел сандвич с куриным салатом и выпил кофе. Кофе был переваренный, а сандвич не намного вкуснее, чем лоскут, оторванный от старой рубахи. Американцы могут съесть любую дрянь, если засунуть ее между ломтями поджаренного хлеба и скрепить парой зубочисток, а сбоку будет торчать зеленый салат, предпочтительно слегка увядший, Примерно в три тридцать ко мне явился Лонни Морган. Он был все такой же, – худой, длинный и жилистый образчик усталой и бесстрастной человеческой породы, – что подвозил меня домой из тюрьмы. Вяло пожав мне руку, извлек смятую пачку сигарет.
– М-р Шерман – наш главный редактор – сказал, чтобы я к вам съездил и посмотрел материал.
– Пока что это не для печати. У меня есть ряд условий. – Я отпер стол и дал ему фотокопию. Он пробежал все четыре страницы быстро, а потом еще раз, медленнее. Оживления в нем было заметно столько же, сколько в гробовщике на дешевых похоронах.
– Дайте-ка телефон.
Я подвинул к нему аппарат. Он набрал номер, подождал и сказал:
– Это Морган. Дайте мне м-ра Шермана. – Подождал, поговорил еще с какой-то дамой, потом соединился со своим собеседником, попросил его перейти к другому телефону и перезвонить мне.
Повесив трубку, он поставил телефон себе на колени и прижал кнопку указательным пальцем. Раздался звонок, он поднес трубку к уху.
– Вот материал, м-р Шерман.
Он стал читать медленно и отчетливо. В конце наступила пауза. Потом:
– Минутку, сэр. – Он опустил трубку и взглянул на меня. – Он хочет знать, как вы это достали. Я перегнулся и забрал у него фотокопию.
– Скажите, чтобы не лез не в свое дело. Где я достал – дело другое. Там на обороте штамп.
– М-р Шерман, это, по всей видимости, официальный документ из конторы шерифа Лос-Анджелеса. Думаю, что подлинность проверить легко. И за него назначена цена.
Он послушал еще, потом сказал:
– Хорошо, сэр. Сейчас. – Подвинул телефон ко мне через стол. –
– М-р Марлоу, каковы ваши условия? Помните, что «Ежедневник» ? единственная газета в Лос-Анджелесе, которая вообще согласится обсуждать этот вопрос.
– О деле Леннокса вы не так уж много писали, м-р Шерман.
– Это я знаю. Но в то время оно казалось просто сенсационным скандалом.
Не было сомнений в том, кто виновен. Теперь, если ваш документ подлинный, дело меняется. Каковы ваши условия?
– Вы печатаете признание полностью в форме фотокопии или не печатаете вовсе.
– Сперва его надо проверить. Это вы понимаете?
– Проверить невозможно, м-р Шерман. Если вы обратитесь к прокурору, он либо начнет все отрицать, либо передаст материал всем газетам в городе. У него нет другого выхода. Если обратитесь в контору шерифа, они адресуют вас в прокуратуру.
– Об этом не беспокойтесь, м-р Марлоу. Как проверить, мы сообразим. Как насчет ваших условий?
– Я же вам сказал.
– Вот как. Вы не требуете оплаты?
– Деньгами – нет.
– Ну, что ж, вам виднее. Можно мне Моргана? Я передал телефон Лонни Моргану.
Он кратко переговорил с шефом и повесил трубку.
– Согласился, – сообщил он. – Я забираю фотокопию, он сам проверит.
Сделает так, как вы просили. В печати, уменьшенное вдвое, это займет примерно половину первой полосы.
Я отдал ему фотокопию. Он потянул себя за кончик длинного носа.
– Не обидитесь, если я скажу, что, на мой взгляд, вы полный идиот?
– Не буду спорить.
– Еще не поздно передумать.
– И передумывать не буду. Помните тот вечер, когда вы доставили меня домой из городской Бастилии? Вы сказали, что мне, наверно, нужно попрощаться с другом. Так у нас до сих пор и не получилось прощания. Если вы опубликуете фотокопию, то получится. Долго я этого ждал – очень, очень долго.
– Ладно, старина. – Он криво усмехнулся. – Но я все равно считаю вас идиотом. Сказать, почему?
– Ну, скажите.
– Я про вас знаю больше, чем вы думаете. Вот отчего противно быть журналистом. Знаешь много, а опубликовать не можешь. Поневоле становишься циником. Если «Ежедневник» напечатает это признание, рассердится очень много народу. Прокурор, коронер, контора шерифа, влиятельное частное лицо по фамилии Поттер и пара бандитов по имени Менендес и Старр. Вероятнее всего, вы попадете в больницу или снова в тюрьму, – Не думаю.
– Думайте как хотите, дружище. Я вам говорю, что думаю я. Прокурор разозлится, потому что это он похоронил дело Леннокса. Даже если признание и самоубийство Леннокса его оправдывают, все равно многие поинтересуются, как это вышло, что Леннокс, человек невиновный, написал признание, как он погиб, вправду ли он покончил с собой или ему помогли, почему не было следствия и почему все дело так быстро заглохло. Кроме того, если оригинал этой фотокопии в руках у прокурора, он решит, что его подсидели люди шерифа.