Долгое завтра
Шрифт:
– Да, но Шермэн сказал, что при помощи той машины… – не удержался Исо.
– Конечно, Клементина сократит время. Но все равно, кто может сказать, сколько потребуется времени, сто лет или год?
– Но с машиной…
– Дело не только в машине. Она ведь не может извлечь ответ на твой вопрос из воздуха.
– Я хочу увидеть, как она работает, – глаза Исо блестели. – Неужели она действительно… – он заколебался, прежде чем выговорить невероятное слово, – неужели она думает?
– Нет, во всяком случае не так,
Хостеттер обратился к Лену:
– Думаешь, создавать мозг – это привилегия Господа?
Лен покраснел, чувствуя, что Шермэн прав, и обиделся на Хостеттера за его тон.
– Да, я думаю, это так.
Исо хмыкнул.
– Ты еще насмехаешься, Исо, черт тебя подери! – Лен окончательно разозлился. – Ведь если бы не я, ты до сих пор выгребал бы навоз на ферме своего папочки!
– Ладно уж, – Исо готов был уничтожить его взля-дом, – вспомни, для чего мы здесь, кончай скулить и плакаться.
– Я никому не плакался.
– Что ты говоришь? Напрасно ты ослушался своего отца и не остался в Пайперс Ране.
Лен со злостью пнул ногой камень и пробормотал:
– Что ж, это пугает меня, но и тебя тоже. Посмотрим, кто из нас первым сбежит отсюда, поджав хвост!
– Я убежал бы и от медведя, если б знал, что он съест меня, – сказал Исо. – А пока никуда бежать не собираюсь. Слушай внимательно, Лен, это важно. Сможешь ли ты еще когда-нибудь отыскать что-либо такое же важное и значимое? Я хочу знать все об этой машине.
«Важное… Да, наверное, это так. Господи, зачем ты создаешь подобных моему брату Джеймсу, которых ничего не интересует, и подобных Исо, которые ни во что не верят, почему ты не идешь на компромисс?
Но все же Исо прав. Теперь уже слишком поздно что-либо менять. Отец всегда предупреждал, что пути антихриста нелегки, и мне кажется, это лишь начало трудностей. Что ж, посмотрим».
Исо остался у Шермэнов, а Лен и Хостеттер направились к дому Вепплоу. Когда они подошли к крыльцу, Хостеттер неожиданно повернулся к Лену:
– Я должен кое-что сказать тебе. Ты помнишь фанатиков, убивших Соумса, помнишь Бардита и его фермеров, помнишь нью-ишмалайтцев. Так вот, Лен, мы тоже фанатики. Нам нельзя иначе. У нас тоже есть вера, и не пытайся что-либо изменить, иначе даже я не смогу спасти тебя.
Хостеттер поднялся по ступенькам и скрылся за дверью. В доме послышались голоса, зажглись лампы, но снаружи было тихо и почти темно. И вдруг из-за угла дома кто-то появился. Это была Джоан. Она кивнула в сторону дома:
– Пытался запугать тебя?
– Не думаю. Скорее, просто сказал правду.
– Я слышала все, – Джоан держала какую-то тряпку, словно вышла затем, чтобы вытряхнуть. Лицо ее казалось необычно бледным, но голос был острым, как нож.
– Значит, мы фанатики? Что ж, может быть, он и еще кто-нибудь,
Он пристально посмотрел на нее, не зная, что ответить.
– Я слышала ваш рассказ сегодня утром.
– Мы не предполагали… – выдавил Лен.
– Они заставили вас рассказать об этом, правда?
– О чем?
– О том, что в мире, откуда вы пришли, живут страшные люди, о том, как жесток этот мир.
– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, однако наш рассказ – сущая правда от первого до последнего слова. И если ты сомневаешься, что ж, всегда есть возможность испытать подобное на себе.
Лен попытался было подняться по ступеням к двери, но Джоан схватила его за руку:
– Прости, если обидела тебя. Я не сомневалась в том, что вы сказали правду. Но Шермэн хотел, чтобы вас слышали все, потому и включил свои микрофоны. Обычная пропаганда. Мне кажется, они пустили вас сюда только для того, чтобы лишний раз доказать, как мы счастливы.
– А разве это не так? – спокойно спросил Лен.
– О, да, – ответила Джоан, – мы очень счастливы. Мы обладаем гораздо большим, чем остальные. Неважно, что в повседневной жизни нам недостает еды и свободы, зато у нас есть Клементина, поэтому с отсутствием остального можно смириться. Кстати, как тебе первое знакомство с Дырой?
– С чем?
– Так некоторые называют Барторстаун.
Что-то в ее тоне привело Лена в замешательство.
– Думаю, мне лучше войти, – сказал он и еще раз попытался преодолеть ступеньки.
– Надеюсь, ты полюбишь каньон и Фол Крик, – сказала Джоан. – Они никогда не выпустят тебя отсюда.
Ему вспомнились слова Шермэна. Лен не винил его, он пока не стремился бежать отсюда, но и здесь ему не нравилось.
– Когда-нибудь они доверятся мне полностью.
– Никогда.
Лен не имел ни малейшего желания спорить с ней.
– Что ж, так или иначе, я потратил полжизни для того, чтобы добраться сюда.
– Но зачем?
– Ты выросла здесь и никогда не поймешь меня.
– А, ты хотел учиться, так, кажется, вы объясняли сегодня? Ну, иди, учись. Всего хорошего.
Он привлек ее к себе:
– Что это с тобой?
– Мне просто кажется, что ты ненормальный. Подумать только, оставить весь мир ради этого!
– Будь я проклят! – Лен отпустил ее. – Неужели никто здесь не любит Барторстаун? За эти два дня я услышал о нем больше гадостей, чем за всю жизнь.
– Если бы ты провел тут жизнь, ты понял бы меня, – с горечью сказала Джоан. – Да, конечно, некоторые из нас бывали во внешнем мире, но очень немногие. И даже им нужно обязательно возвращаться рано или поздно. А мы не видим ничего, кроме этих отвесных скал. Твой друг прав: для того, чтобы любить это место, нужно быть фанатиками.