Долгое завтра
Шрифт:
Лен пробормотал что-то о том, как очищает душу покаяние, а затем попросил ее помолчать. Он не подал вида, что слова Джоан задели его, потому что она сказала правду.
Лен должен вернуться в Пайперс Ран. Только теперь до него дошло, каким тяжким и долгим будет этот путь, и нет такой силы, которая просто перенесла бы его туда.
– Скоро мы будем в безопасности, – говорил Лен. – Барторстаунцы не посмеют даже приблизиться к нам.
“Спокойствие лесов и полей, умиротворенное сердце. Отец говорил, что это самое лучшее, что есть на свете. Он был прав. Я потерял Пайперс Ран, и вновь обрету его.
Я вижу себя и Исо, мы со всех ног бежим через пастбище, вижу себя, сломленного, в пыли и соломе, вижу, как поднимается и опускается со свистом кнут в руке отца. Но когда я пытаюсь представить себя там теперешнего – взрослого, женатого мужчину, убеждаюсь, что это невозможно. Пытаюсь представить Джоан в белом чепце – и тоже не могу. И все же я должен вернуться, должен отыскать то, что потерял. Я должен обрести покой”.
Однажды вечером, в лучах заходящего солнца Лен увидел фургон и упряжку лошадей, которые мирно тащили его. Он так быстро исчез из вида, что казался миражом. Джоан разводила огонь. Лен заставил ее потушить робкие язычки пламени, и они шли без остановки всю ночь напролет.
Привал устроили рядом с охотниками – так было безопаснее. Лен сочинил длинную историю о нью-ишмалайтцах. Охотники качали головами.
– Они – настоящие дьяволы, – сказал один из них. – Я – тоже верующий, – он с опаской взглянул на небо, – но чтобы убивать людей в угоду Господу…
“А ведь ты убил бы нас, если бы знал правду. Убил бы в угоду Господу”, – думал Лен. Позднее он отчитал Джоан за то, что она слишком много говорила. После этого бедняжка боялась произносить даже собственное имя.
– Неужели все вокруг готовы, словно волки, растерзать нас? – прошептала она, когда они легли спать.
– Конечно, если услышат, что мы из Барторстауна. Ты должна молчать, как рыба, не давая ни малейшего повода думать так.
Охотники подвезли их немного до того места, где должны были встретиться с другими охотниками, чтобы вместе продолжить путь. Джоан с облегчением увидела, что знакомых из Барторстауна среди них нет. Она все время молчала, с удивлением разглядывала крошечные деревушки и одинокие ранчо, мимо которых они проезжали и проходили.
– Но ведь Пайперс Ран не такой, правда, Лен?
– Нет, конечно, нет.
Гораздо больше солнца, зелени, доброты. А во всем остальном – точно такой же, но там его дом.
Однажды в полнолуние они увидели приближающийся фургон и поспешили скрыться от него, пробираясь от поселения к поселению окольными тропинками.
– И что только люди делают в этих скучных местах? – спросила Джоан.
– Живут, – сердито буркнул Лен.
Шло время. Все труднее становилось преодолевать бесконечные мили. Вид Пайперс Рана в воображении Лена уже не был столь четким, как вначале, день ото дня он мрачнел и тускнел, пока совсем не исчез. А человек в фургоне постоянно преследовал их. Лен ни разу не видел его вблизи, поэтому не мог разглядеть ни лица, ни фургона.
Сентябрьским погожим днем в маленьком
– Ты сошел с ума, – в отчаянии пыталась переубедить его Джоан. – Это не он, он не может быть здесь!
– Нет, он. И ты так же уверена в этом, как и я.
– С чего ты взял? Даже если…
– Перестань, Джоан, я знаю, когда ты обманываешь меня.
– Что ж, ладно. Да, конечно, это он. Он отвечает за тебя перед Шермэном. И что ты теперь собираешься делать?
Щеки ее пылали, тонкие загорелые руки сжались в кулаки.
– Ты хочешь вернуться с ним назад, Лен Колтер? Будь мужчиной, в конце концов. Вставай, бежим отсюда.
– Нет.
– Но он может быть не один.
– Пусть.
– И ты позволишь им схватить тебя? – голос ее дрожал. – Но ведь на меня им плевать, не так ли? Поэтому я, пожалуй, пойду.
– Нет, Джоан, ты останешься со мной, – Лен никогда не разговаривал с женой таким тоном. Джоан недоуменно уставилась на него.
– А что будешь делать ты?
– Еще не знаю, буду решать. – Лицо его было непроницаемым и беспристрастным. – В одном я абсолютно уверен: я никуда больше не буду убегать.
Джоан неподвижно и тихо стояла рядом с ним.
Лен ждал. Прошло два дня. Фургона не было, но вскоре он появится обязательно. Лен это предчувствовал. Может, время ожидания Господь послал ему, чтобы не спеша все обдумать и принять правильное решение.
В своей жизни Лен уже дважды принимал решение. Первое в Пайперс Ране. Детские, наивные мечты о загадочном городе. Затем Барторстаун, где тесно переплелись радость от достигнутого и горечь разочарований. Бесследно развеялись детские мечты, а дни скитаний помогли трезво оценить происшедшее. Третье решение должно быть самым верным, потому что его примет мужчина.
“Итак, я не вернусь в Пайперс Ран. Куда угодно, только не на родину. Пайперс Ран – детское воспоминание, а с воспоминаниями покончено. Эта дверь навсегда закрыта. Пайперс Ран – воспоминание о покое, покой навсегда утерян”. Четвертый день ожидания. Фургона все нет. Лен окончательно возвращается с небес на землю. Нет необходимости убегать. Нужно остановиться, чтобы правильно выбрать свой путь.
Рано или поздно каждый должен сделать это.
В город съехалось много людей. Наступило время торговли, время беспощадной жары, когда сочная трава желтеет и клонится к земле, а кора деревьев трескается от палящего солнца. Фургоны торговцев выстроились на маленьких пыльных улочках.
Лен без устали шагал по городу. Он останавливался возле каждого фургона, читал вывески, прислушивался к разговорам.
“Все они нашли свою веру. Нью-ишмалайтцы – свою, нью-меноннайтцы – свою. Своя вера и у жителей Барторстауна. Теперь моя очередь”, – размышлял Лен.
Джоан исподтишка следила за ним, боясь говорить. На пятый день ярмарка закончилась. Небольшое пространство в конце улочки осветили факелами, ярко сияли звезды, и земля щедро отдавала людям накопившееся тепло.
Лен опустился на старую, потрескавшуюся скамью, держа за руку Джоан. Он не заметил, как с другой стороны улочки подъехал фургон. А когда через некоторое время Лен, повинуясь неясному чувству, обернулся, позади него сидел Хостеттер.