Долгожданная кража

Шалашов Евгений Васильевич

— Колись, несчастный, или руку сломаю. Опыт имеется.

Друган рассмеялся:

— Всё — всё, сдаюсь! Слухай сюда. Степан Петрович Шубин…

— Степан Петрович, — переспросил я. — Так какого же… замполит туман-то полоскал?

Всё у меня сразу срослось: седогривый старик, ушастый «Запорожец», номера 80 — 80. Степан Петрович, подвозивший то ли он меня, то ли я его до райотдела, симпатичный, душевный дядька. Вот, значит, чью машину я у бандитов отбивал.

Джексон усмехнулся, глядя на мою просветлевшую физиономию:

— Что, идентифицировал? Так вот, Этот Степан Петрович оказался далеко

не прост. Пенсионер-то он, конечно, пенсионер, но не рядовой, а весьма заслуженный, награды за труд имеет, героический участник войны, а самое для тебя важное — он депутат Областного Совета. Вот он и поднял всё милицейское начальство — где наш герой? Почему наградами не отмечен? А наш герой в ссылке, какие могут быть награды? Но Степан Петрович оказался мужиком, что надо. Молва идёт, что тебя в приказ на «Отличника» задним числом вписывали. А Шубину всё мало — парень кровь проливал. За это медаль полагается. Так что ещё не вечер, Лёха, не иначе быть тебе с медалью.

В палате стояла тишина. Я заподозрил, что «больничный контингент» не спит, а настроил свои локаторы и впитывает милицейские секреты. Когда ещё такое доведётся услышать.

— Второго-то поймали? — спросил я у Женьки.

Тот равнодушно откликнулся:

— Нет ещё вроде. Да куда он денется? Личность установлена, а он не из тех, что глубоко зарыться сможет. Так что поймаем, не сомневайся. В нашей стране бежать некуда.

Ну, дела! Я поразмышлял маленько — всё равно не сходится. Допустим, с «Запорожцем» всё более-менее ясно. А этот Степан Петрович каков оказался! И кто бы мог подумать — ездит на «Запоре», живёт в простой хрущобе на Бульварной, в общении никакого чванства, а сам вон какая фигура. Будущим бы народным избранникам поучиться у старика.

Однако, вернёмся к нашим делам. А в них яснее стало только чуть-чуть.

— Слушай, Жека, — я подёргал друга за рукав, — всё равно не стыкуется. Шубин Шубиным, а девчонки наши с какого перепугу облаву на меня устроили? Не из-за того же, что я драндулет от этих козлов отбил?

— О-о-о, — многозначительно протянул Женька, — держись за воздух, а то упадёшь.

И Женька обстоятельно поведал мне следующее.

Пальто Нине он отнёс и с ней встретился. Всё ей рассказал. И про Утягина, которому я залепил по физиономии за его гнусные помыслы. И про его кляузу в прокуратуру. И про то, как прокурорские обвели Нину вокруг пальца, чтобы она не побежала ко мне и не испортила им «всю обедню». И про мою ссылку.

— Короче, Лёха, я ей рассказал всё, что сам знал. И про то сказал, что ты втюрился в неё, как дурак, по уши и даже больше — до потери рассудка.

Джексон искоса быстро взглянул на меня и поспешно добавил:

— Временами, Лёшка, временами. Так-то ты в целом нормальный пацан.

Убедившись, что я нападать на него не собираюсь, он продолжил:

— Она, пока меня слушала, а мы в коридоре разговаривали — тоже не лучшее место, сам понимаешь. Так вот, как будто замерла вся, лицо окаменело. Ничего не понять, слышит она меня или нет, думает чего-то или так стоит. Потом говорит: Ладно, Женя. Спасибо, Женя. Иди, Женя. И так сказала, что я и ослушаться не посмел.

Женька замолчал и посмотрел на меня с опаской — продолжать или нет? Потом заговорил снова.

— Но это

ещё не всё. Она знаешь, что удумала? Я сам не видел, ребята рассказывали. На следующий день Нина заявилась в райотдел и прямым ходом — к БАМу. О чём уж они там разговаривали, никто не знает, а сам начальник не рассказывал, понятное дело. Только Нина после этого оставила секретарю заявление.

Джексон хитро посмотрел на меня:

— И знаешь, как оно начинается? — Он вдоволь натешился моим нетерпеливым недоумением и продекламировал. — Руки прочь от Воронцова! Ха — ха! Говорят, она и в прокуратуру такое же отнесла. Роза Ивановна, секретарь наш, не забыл ещё? — читала эту бумагу и плакала. И всем показывала. Так что теперь вся контора про вашу сумасшедшую любовь знает. Понятно, почему наши девушки к тебе забегали? Ты же теперь для них белый рыцарь, не иначе.

Не знаю, сошёл ли я с ума, как думает Жека, или нет, но только я твёрдо понимал, что надо действовать. И немедленно.

— Вот что, друг, — заявил я ему, — мне срочно нужно в город. Тебе задача — притащить мне куртку и ботинки. Жду тебя через час на улице, сюда не поднимайся.

— Да ты что, охренел? — возмутился друг. — Какой город, какая улица?

— Мне надо! — упрямо повторил я.

— Да погоди ты, не горячись. Времени шестнадцать часов… — попробовал успокоить меня Джексон.

— Ну и что? — не унимался я.

— Ладно, не хотел говорить… — начал было он.

Но ничего говорить и не пришлось. Дверь в палату тихонько приоткрылась и в образовавшийся проём просунулась светлая девичья голова:

— А Воронцов Алексей здесь лежит?

Эпилог

Заканчивался ноябрь с его ломким ледком на утренних лужах и пергаментным шорохом последних опавших листьев. Я обживался на новом месте в старом кабинете. Немного подвигать столы и шкафы для лучшей организации пространства пришлось пригласить ребят из-за стенки. Рука ещё побаливала и, как бывает порой у стариков, давала о себе знать на смену погоды. Да и доктора велели пока ещё не нагружать её. Так что моя роль состояла исключительно в управлении процессом.

Когда я пришёл представляться по случаю назначения на должность старшего инспектора уголовного розыска, начальник райотдела БАМ вышел из-за стола и крепко пожал мне руку.

— Что ж, будем считать это вторым подходом к снаряду. Потенциал у вас, Воронцов, безусловно имеется, и неплохой, только…

Произошла совсем маленькая, даже микроскопическая заминка, но я всё равно её почувствовал. Впрочем, ничего плохого дальше не последовало.

— … только помните, что человек сам кузнец своего счастья.

…как говорил великий Карл Маркс, чуть не ляпнул я, но вовремя спохватился. Это тебе не с Титаном хохмить. Не надо лезть на рожон на ровном месте. Лазал уже, результат знаешь.

— А поскольку, как известно, за одного битого двух небитых дают, — продолжил БАМ, — значит, и работать вам за двоих. Так что — вперёд, Воронцов. Желаю успехов!

В общем, можно сказать, что БАМ вполне прилично напутствовал меня, не поминая старое, как бы он к нему не относился.

Дядя Коля, к которому я заявился следом, изрёк, будто бы преодолевая моё буквально вчерашнее несогласие: