Долгожданное совращение
Шрифт:
Наконец в трубке послышался отдаленный, едва уловимый звук открывшейся двери, шуршание по ковру домашних туфель, шелест легкой ткани ночной рубашки, густых мягких волос около микрофона, и с замиранием сердца Ксавье почувствовал возле своего уха легкий вздох Доминик. Охрипшим от сна голосом она безразлично спросила:
— Алло… Кто у телефона?
Он был готов бросить трубку.
— Это Ксавье Парада. Вы меня помните? Мы вместе ехали в поезде.
На секунду на другом конце провода возникла пауза.
— Ах да! Очень мило, что вы позвонили. Как поживаете?
Снова наступила тишина. Он пытался
Обладая тактом, Ксавье не мог уподобиться тем, кто сразу же заявляет «я часто вспоминал вас» или «хотите, проведем вместе вечерок?», и заговорил о дожде и ясной погоде. Как мужчина, испытывающий страстное влечение и боявшийся сделать или сказать что-нибудь не так, Ксавье чувствовал себя не в своей тарелке. Он был способен беседовать сейчас только о погоде и о здоровье, не желая навязываться. Вероятно, Доминик при этом лишь поводила плечами со скучающим видом.
— Вы хорошо отдохнули?
— Как вам сказать… Было очень жарко. Я часами сидела с книгой в шезлонге.
— Вы, наверное, загорели.
— Да, и достаточно сильно, правда, я этого совсем не хотела. А что делали вы?
— А я купался. Для меня это огромное удовольствие. — Ксавье все же не удержался и спросил: — Доминик, вы завтра свободны?
— Завтра? Нет. Вечером я занята.
— А днем?.. Мы могли бы встретиться в кафе «Альзасьен», это мое любимое место, там подают отличное пиво.
— Мне очень жаль, Ксавье, но я уже обещала поехать с подругой по магазинам. Это наводит на меня скуку, но я дала слово. Теперь уже поздно отказываться.
— Хорошо, я позвоню вам в другой раз.
Он положил трубку.
С бульвара доносился гул моторов, солнечные лучи пытались сквозь шторы пробиться к нему в комнату. Телефон занял свое прежнее положение на маленьком столике из красного дерева.
Ксавье терпеливо выжидал, вычисляя каждый раз подходящий момент для телефонного звонка, опасаясь выдать свои чувства. Одиночество среди огромного количества книг угнетало его до такой степени, что, казалось, достаточно было бы сейчас кому угодно поманить его пальцем — и он бы тотчас же с радостью бросился к этому человеку. Ксавье утомила бесплодная любовь. Кроме того, он уже ощущал и ту подавленность, которую порождает однообразие, унылое существование, когда им не управляет никакой интерес, когда его не оживляют никакие надежды.
Он стал чаще названивать Доминик, почти каждый вечер, не произнося ничего, кроме беспечных извинений и обещаний позвонить снова. Эти постоянные телефонные звонки опьяняли его, словно девушку четверть часа легкого вальсирования. Он буквально не отходил от телефона, и дистанция между ним и мадемуазель Анисе постепенно сокращалась.
Важно расхаживая по комнате, он повторял про себя ее фразы, в его ушах непрерывно звучал нежный, чарующий голос Доминик, в котором ощущалась уверенность в своем превосходстве, даже когда она говорила: «Спокойной ночи, Ксавье».
В один прекрасный вечер, сидя, как обычно, в кресле с аппаратом в руках, он услышал:
— Хорошо, Ксавье, в субботу в шесть часов на Елисейских
4
Этот июньский вечер выдался прохладным, туманным и пасмурным. Париж, весь в золотистых огнях, весьма легкомысленный в этот субботний вечер, предавался кутежу. Женщины облачились в декольтированные платья. Мужчины, сидя в кафе в модных выходных костюмах, развернув газеты, просматривали результаты состязаний на ипподроме, а также статьи в разделах «Гиппократ» и «Джингоист IV».
Паради шел по тротуару, усеянному тополиным пухом, взлетавшим и падавшим, словно снег. Последние дни он только и думал об этой встрече. Радостное ожидание привело его в возбужденное состояние, при котором звуки казались пронзительными, окружение — таинственным, а люди представлялись пестрой толпой. Ксавье ходил как во сне, ощущая радостное нетерпение. Нагретые солнцем стены, оконные проемы и запыленные стволы деревьев все время мелькали у него перед глазами. Он ложился в постель и долго не мог заснуть, улыбаясь своим мыслям и куря сигарету за сигаретой. Когда же он засыпал, то видел во сне Доминик, прекрасную, точно сказочная фея.
Он уговорил Доминик встретиться с ним в кафе «Альзасьен», на левой стороне Елисейских полей, потому что здесь всегда можно было увидеть что-нибудь интересное. Да и вообще это кафе сильно отличалось от других: официантки были всегда приветливы, пиво хранилось в огромных старинных бочках, а мороженое имело необыкновенный вкус.
Очень скоро Ксавье устал всматриваться в мелькающие лица прохожих, двигавшихся по направлению к Триумфальной арке.
Посетители кафе предпочитали располагаться на открытом воздухе. Огромные платаны огораживали тротуар со столиками словно крепостная стена. Летом в кафе на Елисейских полях всегда выставляют стульчики, сделанные из ивовых прутьев, выносят столики на улицу, и от этого широкая обсаженная деревьями улица кажется узкой и похожей на лабиринт.
Он издали заметил Доминик, потому что она была довольно высокого роста и двигалась навстречу людскому потоку, то исчезая за широкими спинами прохожих, то снова появляясь. Она подошла и села рядом с ним, прежде чем он успел встать, приветствуя ее. Девушка положила ногу на ногу, изящно поправила юбку и улыбнулась, заметив восторженный взгляд молодого человека. Улыбка Доминик была такой же ослепительной, как и ее легкое белое платье.
— Извините меня, Ксавье, я всегда опаздываю. Вы, наверно, подумали, что я уже не приду?
— Я умею ждать, — ответил он. — Что будете пить?
Она заказала томатный сок. Ксавье почувствовал себя свободнее, когда понял, что и она волнуется.
— Кто бы мог подумать, Доминик, что после нашего расставания в Сенте, я снова увижу вас, да еще в таком прекрасном платье…
Она снова улыбнулась, и ямочки заиграли на ее щеках.
— Мы могли бы встретиться и раньше, в Сенте, но я все же не решилась сама отправиться к вам, ведь наша встреча была случайной, а знакомство непродолжительным. Меня всегда учили не доверять молодым людям! Впрочем, на мопеде в такую жару я бы все равно далеко не уехала. — Доминик вынула пудреницу и, глядя на себя в зеркальце, легким движением поправила прическу.