Долгожданное возвращение

Браун Сандра

– Конечно, нет. Дэвид не был грехом, он был только плодом греха. Мама и папа очень любили его и были привязаны к нему. Он не был бы таким уравновешенным, если бы они плохо относились к нему.

– На что же вы жили? – спросил Ло, переворачивая страницу и изучая каждую фотографию Дэвида.

– Отец пошел работать в религиозное издательство.

– И умер от сердечного приступа.

– Да, для мамы его смерть была большим ударом, особенно потому, что это произошло сразу после гибели Шэрон.

– Что

с ней случилось, Марни?

– Я же говорила, несчастный случай. Автомобильная катастрофа.

Ло провел пальцем по подбородку Марни и повернул ее лицо к себе. Они сидели очень близко, касаясь друг друга плечами. Ее колено упиралось в его бедро.

– Расскажи поподробнее.

– Сейчас это не имеет значения. Дэвид ничего не помнит, – уклончиво ответила Марни.

– Я жду.

Закрыв глаза, она проговорила:

– Шэрон была пьяной. Ее машина вылетела на встречную полосу и в лоб столкнулась в другой машиной. В ней было два человека. Все трое скончались от удара.

От злости и сожаления он выругался. Марни почувствовала его состояние и инстинктивно положила руку ему на бедро.

– Это не твоя вина, Ло. Ты не знал, что она ждет ребенка. Не вини себя за то, что с ней это произошло. Шэрон сама попала в беду, и, если бы не ты, был бы кто-то другой. Она стала бунтовщицей с того дня, как узнала, что ее отец – священник и от нее ждут примерного поведения. Шэрон с отчаяния выставляла напоказ свои грехи. Она была источником постоянной напряженности в семье. Родители очень страдали из-за ее поведения и, хотя они расстроились, узнав о ее беременности, думаю, что нисколько не удивились.

– Почему они не сообщили мне или моим родителям?

– Шэрон сказала, что не знает, кто отец ребенка. Она врала, что спала со многими мужчинами. А я не видела никакого смысла называть твое имя. Слишком многих коснулась эта беда, зачем же еще портить твою жизнь? После рождения Дэвида Шэрон отказалась возвращаться в школу, заявив, что закончила свое образование. Папа настаивал, чтобы она пошла работать, но у нее не было никакой профессии и желания работать, и ее отовсюду выгоняли.

– А как у нее было с мужчинами?

– Естественно, она привлекала многих. Материнство даже улучшило ее фигуру. – Марни посмотрела на свои нервно сжимающиеся и разжимающиеся руки. – К несчастью, ей всегда попадались не те мужчины. Родители переживали, видя, как она катится по наклонной плоскости, но ничего не могли с ней сделать. Иногда она пропадала на несколько дней.

– Дэвид был ей совсем не нужен, да?

– Да, – печально качнув головой, произнесла Марни. – Ей ничего не было нужно, кроме собственной персоны.

– Что Дэвид знает обо мне?

– Ничего, – с тревогой ответила она.

– Я имею в виду об отце вообще. Он умный мальчик. Конечно, спрашивал тебя.

– Сразу

же, как только научился говорить, мы объяснили ему, что его папа не мог жениться на маме.

– Разве он не спрашивал хотя бы имя?

– Мы сказали, что это тоже невозможно.

– И он не хотел узнать почему?

– Мы точно не говорили, но всегда давали понять, что нашей любви ему вполне достаточно.

– И он соглашался?

– Может быть, и не верил, но соглашался.

– У мальчика не было другого выбора, – Ло горько усмехнулся. – У него не было отца, да и матери тоже. Кто же о нем заботился, когда Шэрон уходила в загул?

– Родители и я.

Он долго и внимательно смотрел на нее, прежде чем перевернуть страницу альбома.

– Ты сказала, родители. Посмотри на эти фотографии. Везде только ты с Дэвидом: на пикнике, на качелях, с бумажным змеем. А это его первый велосипед?

– Да, здесь ему пять лет.

На фотографии маленький Дэвид стоял в пижаме и вытаскивал новый блестящий велосипед из груды оберточной бумаги.

– Я хотела оставить дополнительные колеса, но он настоял, чтобы я сняла их. Думал научиться кататься без них.

Ло что-то подсчитывал в уме.

– Это было Рождество, которое я провел на Филиппинах. Я был с товарищами, и мы скучали по дому. Пошли в соседний городок и напились. И в то время, когда я искал место, где можно было купить дешевую водку, на другом конце света мой пятилетний сын учился кататься на велосипеде. Настойчивый парнишка.

– К тому же упрямый. И очень нетерпеливый. Он хочет, чтобы у него все получалось с первого раза, а если что-то не выходит, очень сердится. Дэвид научился кататься в тот же день.

– Да? Правда? – гордо улыбаясь, спросил Ло.

На одной фотографии Дэвид улыбался беззубым ртом, на другой – он в костюме, волосы расчесаны на пробор и с Библией в руках.

– В этот день он причащался, – продолжала рассказывать Марни.

– Он ходил в воскресную школу?

– До сих пор ходит. Дэвид – председатель студенческой группы в нашей церкви. – Она перевернула страницу. – Вот его первая школьная команда. Он играет во все игры, но хуже всего в бейсбол. Говорит, что для этого у него не хватает физической подготовки.

– Я тоже не люблю бейсбол.

– А это его школьные фотографии. Я не знала, что их будут фотографировать, – виновато произнесла она. – Готова была его убить за то, что он надо пеструю майку в тот день.

Одна фотография выпала из альбома. Ло поднял ее.

– Должно быть, это тоже причастие, но человек рядом с Дэвидом похож не на священника, а скорее на судью.

– Это и есть судья. В тот день.

– В тот день… что?

– Ничего. – Ей было трудно посмотреть ему прямо в глаза. – В тот день я стала опекуном Дэвида.