Долина Пламени (Сборник)
Шрифт:
С юга приближался вертолет с цепочкой планеров — судя по расцветке, грузовой состав с замороженными продуктами из Южной Америки. Буркхальтер сделал мысленную заметку: взять аргентинский бифштекс. У него был новый рецепт, который он хотел опробовать: жаренное на углях мясо с подливкой, — это будет приятным разнообразием после мясных блюд, приготовленных в коротковолновой плите, которые они ели всю неделю. Помидоры, красный перец… что еще? Ах, да: дуэль с Рэйли. Буркхальтер рассеянно потрогал рукоятку кинжала и негромко, насмешливо хмыкнул. Может быть, он прирожденный пацифист;
Обычное явление. Века цивилизации волнами прокатывались по континентам, и каждая отдельная волна, даже и сознавая себя частью прилива, была тем не менее более всего озабочена обедом. И если ты не тысячу футов ростом, не обладаешь мозгом и продолжительностью жизни бога, то какая разница? Люди многое теряют — такие люди, как Беннер, который, безусловно, не в себе. Он не сумасшедший, чтобы оказаться в дурдоме, но, совершенно очевидно, потенциальный параноик. Отказ человека носить парик автоматически делает его индивидуалистом, но также и эксгибиционистом. Пусть он не стыдится отсутствия волос, только зачем же выставлять это напоказ? К тому же Веннер весьма раздражителен, и если люди обращаются с ним грубо, то это вызвано только его грубостью.
Что касается Эла, парень, похоже, действительно может стать малолетним преступником. Буркхальтер подумал, что это вряд ли является нормальным детским развитием. Он не считал себя специалистом, но был еще достаточно молод, чтобы помнить годы собственного созревания, — а ему было труднее, чем Элу: в те годы лыски вообще всем были внове и казались совершенно ненормальными, и звучало немало призывов изолировать, стерилизовать или даже уничтожить мутантов.
Буркхальтер вздохнул. Если бы он родился до Взрыва, все могло бы быть иначе. Впрочем, трудно сказать. Можно изучать историю, но нельзя прожить ее. В будущем, не исключено, появятся телепатические библиотеки, где это станет возможным. По сути дела, телепатия дает столько возможностей, и еще так мало из них мир готов использовать. Понемногу лысок перестанут считать уродами, и тогда наступит время, когда будет возможен их настоящий прогресс.
«Но не отдельные люди делают историю, — подумал Буркхальтер. — Ее делают народы, а не отдельные личности».
Он остановился у дома Рэйли. На этот раз тот отозвался — рослый, веснушчатый малый с раскосыми глазами, огромными ручищами и, как отметил Буркхальтер, отличной координацией движений. Он положил руку на створки двери и кивнул.
— Кто вы, мистер?
— Меня зовут Буркхальтер.
В глазах Рэйли появились понимание и настороженность.
— Понятно. Вы получили мой вызов?
— Да, — ответил Буркхадьтер. — Я хочу поговорить с вами об этом. Можно войти?
— О’кей. — Рэйли отступил, давая дорогу в прихожую и просторную гостиную, стены которой, сделанные из мозаичного стекла, пропускали рассеянный свет. — Хотите назначить время?
— Я хочу сказать вам, что вы ошибаетесь.
— Минуточку, — сказал Рэйли, взмахнув рукой. — Моей жены сейчас нет, но она мне все рассказала. Мне не нравится это лазанье в мозг человека — это некрасиво.
— Даю вам слово, Рэйли, — терпеливо возразил Буркхальтер, — что Этель не читала мыслей вашей жены.
— Это она так сказала?
— Я… я ее не спрашивал.
— Ага, — произнес Рэйли с видом победителя.
— В этом нет необходимости. Я знаю ее достаточно хорошо. И… в общем, я сам лыска.
— Мне это известно, — сказал Рэйли. — Как я понимаю, вы и сейчас можете читать мои мысли. — Он заколебался. — Уходите из моего дома. Я хочу, чтоб мои мысли оставались при мне. Встретимся завтра на рассвете, если вас устраивает. А теперь уходите. — Казалось, у него в памяти возникло какое-то старое воспоминание, которым он не собирался делиться.
Буркхальтер с благородством отказался от соблазна.
— Ни один лыска не станет читать..
— Давай убирайся!
— Послушайте! Ведь у вас нет ни малейшего шанса на победу в поединке со мной!
— Да ты знаешь, сколько у меня уже зарубок? — спросил Рэйли.
— Вы когда-нибудь дрались с лыской?
— Завтра сделаю зарубку поглубже, и только-то. Убирайся, слышишь!
— Послушайте, — Буркхальтер закусил губу. — Вы понимаете, что во время дуэли я смогу читать ваши мысли?
— Мне плевать… Что?
— Я все время буду на одно движение впереди. Как бы ни были инстинктивны ваши действия, вы будете знать о них за долю секунды. И мне будут известны все ваши приемы, и все ваши слабости — тоже. Ваша техника будет для меня открытой книгой. Что бы вы ни думали..
— Нет, — покачал головой Рэйли. — О нет. Вы хитрый парень, но все это выдумки.
Буркхальтер подумал, принял решение и, обернувшись, отодвинул в сторону стул.
— Достаньте ваш кинжал, — сказал он. — Ножны оставьте; я покажу, что имею в виду.
Рэйли широко открыл глаза:
— Если вы хотите сейчас…
— Нет, не хочу. — Буркхальтер отодвинул другой стул. Он отстегнул кинжал вместе с ножнами и проверил, зафиксирован ли маленький предохранитель. — Места достаточно. Давайте.
Рэйли хмуро достал свой кинжал. Ножны явно мешали, и держал он его довольно неуклюже; он сделал внезапный выпад. Буркхальтера, однако, на прежнем месте уже не было, так как он предвидел удар; кожаные ножны его собственного кинжала скользнули снизу вверх по животу Рэйли.
— Так, — сказал Буркхальтер, — закончилась бы схватка.
Вместо ответа Рэйли решил нанести сильный удар кинжалом сверху вниз; в последний момент его рука резко изменила направление — так, что кинжал должен был перерезать противнику горло. Свободной рукой Буркхальтер перехватил его руку и одновременно дважды «всадил» закрытый ножнами кинжал в сердце Рэйли. Тот побледнел, на лице ярко проступили веснушки. Но он все еще не хотел признать свое поражение. Он попробовал еще несколько выпадов — хитрых, прекрасно отработанных ударов, — но все они тоже не имели успеха, поскольку Буркхальтер их предвидел. Его левая рука всякий раз прикрывала то место, в которое Рэйли хотел нанести удар.