Долина счастья

Джордан Пенни

Дрожащими руками девушка поставила рамку на стол.

У Видаля зазвонил телефон, и пока он отвечал на вызов, девушка еще раз посмотрела на фотографию. Ее мама выглядела такой молодой! Такой гордой за свою малышку! Что подумал отец, когда увидел эту фотографию? Почувствовал ли он раскаяние, или вину, или, быть может, непреодолимое желание, чтобы женщина, которую он любил, и его собственный ребенок были с ним рядом? Теперь Фелисити никогда этого не узнает.

Он держал эту фотографию на столе, а значит, смотрел на нее каждый день.

Флис попыталась побороть переполняющую ее грусть. Неужели ее отец надеялся, что они когда-нибудь встретятся? Но ведь он так и не попытался поговорить с дочерью.

Видаль закончил разговор по телефону.

– Нам пора возвращаться в замок, – сказал он. – Рамон договорился о встрече с инженером. Я должен на ней присутствовать. Необходимо принять меры по наладке орошения наших виноградников. Мы можем снова приехать сюда завтра утром, если ты хочешь подняться наверх и увидеть остальные комнаты.

По голосу Видаля было ясно, что он не понимает, почему у Флис может возникнуть такое желание. Но у нее был заготовлен более актуальный вопрос:

– Мой отец знал о смерти матери?

Флис заметила, что Видаль напрягся.

– Да, он знал.

– Откуда тебе это известно?

Губы Видаля сжались в тонкую линию, он с раздражением вздохнул. Девушка не сомневалась, что его терпение на пределе. Но ей было наплевать.

– Я знаю точно, потому что именно я сообщил ему об этом, – процедил он сквозь зубы.

– И отец… Неужели никому не пришло в голову, что я нуждаюсь в его поддержке, в поддержке единственного оставшегося родственника, в поддержке родного отца?

Флис окатила волна боли. Точно такую же боль она испытала, потеряв мать в восемнадцать лет.

– Это ты, ты не позволил нам встретиться, – обвинила она Видаля.

Его взгляд заставил Флис замолчать.

– Здоровье Филиппа резко ухудшилось после разлуки с твоей матерью. Доктор сказал, что самое лучше для него – вести спокойную жизнь без каких-либо стрессов и переживаний. По этой причине я посчитал…

– Ты посчитал? Да кто ты такой, чтобы судить и принимать решения, касающиеся меня? – с горечью в голосе поинтересовалась Фелисити.

– Я был и остаюсь главой семьи. Мой долг делать то, что я считаю правильным для своих близких.

– То есть не позволять мне видеться с отцом, общаться с ним, по-твоему, было «правильным», да?

– Моя семья – также и твоя семья. Когда я принимаю решения в отношении ее, то учитываю интересы всех членов семьи. А теперь, если ты в состоянии прекратить эту подростковую истерику, я хотел бы вернуться в замок.

– Чтобы увидеться с инженером, ибо полив урожая для тебя намного важнее, чем вред, который ты причинил мне и Филиппу. – Фелисити усмехнулась. – Конечно, мне следовало бы сразу понять, что ты слишком высокомерен и бессердечен, чтобы вникать в обычные человеческие чувства.

Не дождавшись его ответа, Флис направилась к двери.

* * *

Фелисити

смотрела на накрытый стол с тяжелым сердцем. Она вновь потянулась к горлу, где должна была быть цепочка ее матери. Девушка все еще ощущала горечь разочарования, после того как посмотрелась в зеркало и заметила, что потеряла самое дорогое для нее украшение.

Сначала она надеялась, что цепочка просто расстегнулась и упала в топик. Но, обыскав всю одежду, осмотрев несколько раз пол в ванной и в спальне, Флис смирилась. Она потеряла цепочку с кулоном, которые напоминали ей не только о матери, но и об отце, поскольку именно он подарил Аннабель украшение.

Фелисити не смогла сдержать слезы, и в итоге, ощущая тяжесть в душе, она заставила себя переодеться к ужину в черное платье, идеально подходившее к ее настроению, и вести светские беседы с супругой Района, Бьянкой.

Управляющий имением наверняка был приглашен на ужин вместе с женой, чтобы напомнить Флис о предостережении Видаля. Девушка считала, что в этом не было необходимости. Даже в отсутствие Бьянки Флис не позволила бы Району флиртовать с ней. Хоть он и был очень обаятельным, однако не вызывал в ней никаких чувств, сравнимых с теми, что она испытывала в присутствии Видаля.

Флис все время постукивала вилкой по тарелке, пытаясь отрицать то, что сама только что признала. Что за злую шутку сыграла с ней природа, заставив так остро ощущать присутствие мужчины, о привлекательности которого ей вообще не следовало думать?

Фелисити попыталась сосредоточить внимание на Бьянке. Супруга Рамона была красивой женщиной, выглядевшей гораздо моложе своих тридцати, с классическими испанскими чертами лица. Учитывая то, что Видаль рассказал о Районе, Флис нисколько не удивилась сдержанному по отношению к ней поведению Бьянки.

Несколько раз Фелисити так и не смогла удержаться и протягивала руку к шее в поисках цепочки. Тогда ее глаза темнели, и она снова вспоминала о потере.

Белое вино из чилийских сортов винограда было подано к блюду из рыбы, пойманной на местном побережье. Затем Видаль разлил по бокалам более сладкий сорт вина, поданного специально к десерту из миндаля.

Наполняя бокал Фелисити, Видаль неожиданно сказал:

– Ты не надела цепочку.

Одного факта, что он вообще заметил это, было достаточно, чтобы застать Флис врасплох, но тем не менее она смогла тихо ответить:

– Да. Кажется, я ее потеряла.

Ей померещилось, что Видаль задержал взгляд на ее горле, перед тем как налил вино Району и себе. Ее тело немедленно вспыхнуло.

Придя в отчаяние, пытаясь не думать ни об утерянной цепочке с кулоном, ни о своих непредсказуемых реакциях на Видаля, Фелисити вновь сконцентрировала все внимание на Бьянке, расспрашивая ее о детях. За это Флис была награждена первой искренней улыбкой за весь вечер, и сеньора Каррера принялась рассказывать, какие у них с Районом замечательные сыновья.