Долина смертных теней

Пекальчук Владимир Мирославович

– Ах ты ублюдок, – прошипела, словно кошка, Рысь, и ее пальцы медленно поползли к рукоятке винтовки. – Кишка у тебя тонка, чтобы…

– Секундочку, – внезапно вмешался Макс. – Я сначала хотел бы прояснить один момент. Игорь, ты несколько опрометчиво причислил всех к своим сторонникам. Мой контракт будет выполнен, если хотя бы один из ученых доберется до цели и вернется. Так что, случись перестрелка, я постараюсь убрать Петруху с линии огня и сам с нее уберусь. Я не подписывался стрелять по своим только потому,

что тебе захотелось свести счеты с Пустынником и потешить амбиции. Влад, а ты что скажешь?

– У меня аналогичный контракт, – ответил Ворон. – Я тогда беру на себя либо Сергея, либо Ивана Ивановича. Как получится.

– Ну вот. Так что с тобой только пятеро, Игорь.

– Проклятье! – сжал кулаки лидер охранников. – И вы на их стороне?!

– Мы на своей стороне, – ответил Макс. – У нас есть контракт, мы следуем ему. Кто и как поделит вирус – не мое дело. Пока мы обошлись без потерь и даже без ранений, и меня устроит, если так будет и дальше. А за каким лешим ты тут начал склоку, мне не понять.

– А почему я? – невпопад спросил Петруха.

– Потому что ты моложе и крепче. Если в перестрелке погибнут все, то с тобой у меня больше шансов добраться до цели и вернуться. Как бы там ни было, я официально заявляю, что в разборках внутри группы не участвую.

В этот момент вдали послышался странный шум. Он нарастал, приближаясь со стороны западного берега, и становился все отчетливей.

– Что это?! – испуганно воскликнул Валера, за время разборок не произнесший ни слова.

Все в ожидании уставились на Пустынника, но тот только пожал плечами:

– Понятия не имею, хотя звук кажется знакомым. И вроде бы источник звука находится выше нас. В воздухе.

– Черт! Прячьтесь, – скомандовал Игорь. – Не высовываем носа, я не знаю, что это, но мне не нравится этот звук! Надеваем ПНВ!

В нависших над рекой сумерках удалось разглядеть нечто огромное, стремительно несущееся в направлении конечной точки маршрута экспедиции.

Когда оно с ревом пронеслось над затаившимися людьми и стало удаляться, Ольга испуганно спросила:

– Что это за хрень такая?!

Ответил ей старый инженер:

– Эта «хрень» называется «вертолет».

– Вертолет? Вертолет?!! Этого просто не может быть! – воскликнул Петруха.

– Глазам своим не верю, – медленно произнес Игорь.

Люди провожали летающую машину взглядами, полными беспредельного удивления.

– Вертолет означает одно: существует сообщество, сумевшее не только сохранить и почти девяносто лет поддерживать в рабочем состоянии вертолет, но к тому же имеющее пилота, способного им управлять, – сказал Слепнев. – И это просто невероятно…

– Это еще не все, – добавил старый инженер. – Вертолету нужен особый вид топлива – керосин. Он не будет летать на том топливозаменителе, который создали наши

химики для тягача. А керосин, равно как и бензин, нельзя столько хранить. Бензин уже через год окисляется, можно умудряться сохранять его и подольше, но не девяносто лет. Это значит…

– Это значит, что у них есть топливная промышленность, – закончил мысль Сергей, – нефтяная вышка и нефтеперерабатывающая лаборатория.

Теперь, когда вертолет улетел, все взгляды устремились на Пустынника.

– И об этом вы тоже знали? – мрачно поинтересовался Слепнев.

– Нет. Я вижу вертолет первый раз в жизни. И, предвосхищая следующий вопрос, я не имею понятия, кто в нем летит.

Макс вздохнул:

– Думаю, что я догадываюсь кто. Железноголовые.

– Откуда такая догадка? Потому что больше некому?

– Вроде того.

Биолог кивнул:

– Очевидно, в общем-то. Знать бы, кто они такие…

– Полагаю, что знаю ответ и на этот вопрос, – спокойно сказал Макс. – Железноголовые – люди, такие же, как мы с вами.

Он почти наслаждался пребыванием в центре внимания.

– Не томи, а? – не спросила, а скорее потребовала Ольга. – Колись уже!

– Я вычитал в одной книжке про войну, что в Греции железноголовыми называли фашистов – по той простой причине, что те носили на головах каски. Так что рискну предположить, что мы имеем дело с внушительной силой, сохранившей не только оружие, но и армейскую дисциплину и организованность. У нас дома, на севере, тоже еще сохранились каски, но их мало кто носит, во всех поселениях, даже в Метрополии, параграфы военных уставов касательно формы давно не соблюдаются.

– Ладно, нам бы решить, что делать дальше, – сказал Латышевский. – Доподлинно известно теперь, что люди живут за Пределом, что у них весьма развитое сообщество, что они нашли способ борьбы с алчущими. Я думаю, нам надо найти их как можно быстрее – вы хоть понимаете значимость открытия?!

– Могу высказать несколько контраргументов, – возразил Пустынник. – И начну с того, что железноголовые нам вряд ли друзья, скорее враги. Во-первых, мы знаем, что они не отличаются гуманизмом: иначе как объяснить такую ненависть к ним со стороны дикарей?

– Позвольте, а с каких пор дикари считаются эталоном гуманизма, чтобы руководствоваться их антипатиями?

– Вспомните разговор с пленницей. Они напали на нас, так как приняли за железноголовых. Отсюда делаем вывод: если б дикари знали, что мы – не они, то, может быть, и не напали бы. Я даже скорее предположил бы попытку поторговать – я ведь говорил, что немного знаком с ними. Таким образом, дикари – враги не всем чужакам подряд, а только железноголовым.

– Всего лишь умозаключения, – покачал головой инженер, – хоть и верные логически, но основаны на сомнительных предпосылках.