Долина совести
Шрифт:
– Я все равно ничего не поняла, – тихо сказала Анжела. – Почему того, кто привязан, нельзя вылечить? Почему они, твои одноклассники, которые видели тебя каждый день – выжили… извини, кроме одного… почему же у меня такое впечатление, что я без тебя умру?
– У тебя правильное впечатление, – сказал Влад со вздохом. – Если бы ты была чуть более наблюдательна, ты бы заметила, что способность привязывать возникает лет в двенадцать-тринадцать и нарастает с возрастом. Когда мне было семнадцать, я был еще щенком. Если бы я ходил в школу теперь… Боюсь, не только одноклассники, но
– Ничего со мной такого не было в двенадцать лет, – сказала Анжела. – Когда меня заловил Барон, мне было пятнадцать…
– Может быть, у тебя по-другому, – сказал Влад, не желая продолжать разговор.
Солнечное пятно переползло с его лица на грудь. Протяжно затрещал высокий ствол. Пробежался по волосам прохладный ветер.
– А почему мы такие? – спросила Анжела. – Почему – мы – такие?
– У нас обоих неизвестны родители, – сказал Влад. – Может, мы по происхождению инопланетяне?
Он хотел пошутить, но слово прозвучало слишком уж серьезно. Анжела расширила глаза:
– Да?
– Шутка, – сказал Влад.
«…пронизан узами, как корнями. Люди рождаются уже привязанными, уже спеленатыми. Совершенно свободные растут только в приютах, да и то – не все…
Мы спутаны ремешками и бельевыми веревками, шелковыми шарфами и льняными простынями. Узы похожи на паутину, на сетчатые пластмассовые авоськи, в которых раньше продавали картошку. На упряжь. На украшение. На силок.
Все узы когда-нибудь отмирают. И люди, будучи связаны уже мертвыми волоконцами, все еще воображают, что находятся в плену…
А со мной все наоборот. Я умру, а созданные мной узы – останутся.
Дружище, я так рад, что ты – свободна».
Она не пришла на встречу.
Сперва он ждал ее, сидя в машине. Потом он вылез наружу; автобусы подходили с интервалом в десять минут. Когда Анжелы не обнаружилось в третьем по счету автобусе, Владу стало не по себе.
Прошло сорок минут. Потом пятьдесят. И вот уже целый час Влад без толку торчал на остановке, он даже включил радио, чтобы проверить, не врут ли часы. Часы не врали; привычный ритм был смят, по едва устоявшемуся миропорядку поползла трещина.
Влад позвонил ей на мобильник. Приятный женский голос сообщил, что, к сожалению, абонент в настоящее время недоступен.
Влад сел в машину, но отправился не домой, а в гостиницу «Турист»; любезный портье сообщил ему, что постоялица номера пятьдесят два ушла рано утром и до сих пор не возвращалась.
Хотела ли Анжела помучить его? Была ли это очередная демонстрация? Или она просто поскользнулась на улице, ударилась головой и угодила в больницу? И не может даже позвонить?
А может быть, случилось что-нибудь еще?
Влад никогда не задавался особенно вопросом, чем она живет, чем занимается и где берет деньги. Эти неудобные вопросы
Потоптавшись в холле гостиницы, Влад двинулся обратно, домой. С каждой минутой внутри его нарастала иррациональная тоска; за каждым поворотом мерещилась фигура в красном пальто, он ни с того ни с сего притормаживал, да так, что машину слегка заносило на скользкой дороге, и дважды ему раздраженно просигналил ехавший сзади водитель.
Едва ступив на порог, он услышал длинный телефонный звонок. Чуть не сломал ключ, отпирая; схватил трубку:
– Алло?!
– Влад. Мне надо немедленно уехать.
– Где ты? – спросил он с плохо скрываемой жадностью.
– Ты что, не понял?! Мне надо уехать. Ты можешь выехать прямо сейчас?
– Могу… Погоди. Куда ехать? Куда уехать? У меня обязательства перед издательством…
– Мне надо уехать, – повторила Анжела, теряя остатки терпения. – Мне надо. Немедленно. Через час ты мог бы меня подобрать у гостиницы? Или нет… Лучше на обычном месте, на остановке. Или нет… лучше езжай от своего дома по направлению к городу, и где-то возле турбазы – знаешь, где турбаза? – я тебя перехвачу.
– Не разминемся? – медленно спросил Влад.
– Смотри внимательно, – сухо сказала Анжела. – Я буду стоять у обочины… Меня трудно не заметить.
Через час с четвертью они катили, оставляя закат справа и за спиной. Из всех зеркал на Влада смотрело красное с золотом небо; час сумерек всегда, с самого детства, провоцировал у него чувство потерянности и незащищенности. В такое время хорошо усесться перед камином с книжкой, пачкой печенья и горячим чаем в фарфоровой чашке.
Невнятно бормотало радио; щелчок – и в салоне сделалось тихо, так же тихо, как во время их первой встречи. Когда Влад притормозил у обочины, желая предложить помощь женщине в рыжей шубе.
– Ты не мог бы включить музыку? – спросила Анжела.
– Помолчи, пожалуйста, – попросил Влад.
И они ехали дальше в тишине.
У пригородного поста их остановил дорожный инспектор. Влад почувствовал, как напряглась его спутница; инспектор посветил фонариком во Владовы документы, заинтересованно посмотрел на женщину в красном пальто и разрешил ехать. Анжела несколько раз оглянулась через плечо на полосатые шлагбаумы, перекрывающие дорогу.
– Что ты сделала? – спросил Влад сквозь зубы.
– Ничего, – чуть преувеличенно удивилась Анжела. – Ты что думаешь, у меня конфликт с законом?! Хорошенького же ты мнения…
– Помолчи.
И они ехали и ехали дальше, разгоняясь на трассе и сбавляя ход всякий раз, когда приходилось проезжать через поселки. Анжела то и дело вздрагивала, увидев в зеркалах заднего вида отражение далеких фар.
Около полуночи они въехали в лес. Влад притормозил; Анжела удивленно на него воззрилась. Несколько машин обогнали их и унеслись вперед. В свете фар возникли полосатые белые столбики; Влад притормозил еще и свернул на грунтовую дорогу.